Комната Наверху и другие истории

Биссон Терри Бэллантин

Эмиль направил спектрохронограф на пламя и надавил на спуск до сигнала. Потом посмотрел на дисплей.

— Надеюсь, на сей раз это не шутка, — с сомнением проговорил он. — Этому пламени почти сорок лет, точнее, 39,864 года. Могу перевести это в месяцы…

— О’кей, — прервал его Магнат. Он присел у стола рядом с горящей свечой. Ноги скрещены, правая — нетерпеливо постукивает. — Все правильно. Свечу зажгли от вечного огня на могиле Джона Фицджеральда Кеннеди на Арлингтонском кладбище. Знаете ли

вы, что везти открытый огонь на коммерческом рейсе даже в первом классе — незаконно? Чтобы провести этот маленький тест, мне пришлось отправлять в округ Колумбия чартерный рейс, но зато вы выдержали экзамен с честью.

Эмиль думал о чартерном рейсе и своих ста долларах.

Магнат уже выписывал еще один чек.

— Это на издержки и дорожные расходы, — пояснил он. — Секретарь пришлет вам авиабилеты. Увидимся в Экбатане через десять дней. Однако позвольте дать вам один совет. — Вопрос, разумеется, быт риторическим. Не ожидая ответа, Магнат продолжал: — Не называйте его спектрохронографом. Отдает научной фантастикой. Пусть будет пушка времени, если вы не против.

Он поднялся и передал Эмилю чек. Потом затушил свечу и вышел.

Чек был на сто тысяч долларов.

Эмиль никогда не летал первым классом. В первый раз ему хотелось, чтобы Атлантический океан оказался шире, а полет — дольше. Однако в Узбекистане роскошь кончилась, и последние два перелета пришлось проделать на кошмарных машинах «Аэрофлота».

Экбатана была крошечным перекрестком среди огромной розовато-лиловой пустыни. Эмиль ожидал увидеть величественные развалины, а нашел лишь горстку глинобитных хижин с покореженными крышами, автозаправку, где считали на абаке, и подбитый русский танк, весь исписанный неразборчивыми граффити.

— Александр тут все сровнял с землей, — рассказывал руководитель раскопок, полноватый профессор из Висконсина по имени Эллиот, пока они ехали от грязной посадочной полосы к палаточному городку у раскопа. — Македонцы сметали храмы, насиловали женщин, мужчин уводили в рабство, детей вырезали. — Речь звучала на удивление жизнерадостно. — Затем Александр лично задул Огонь Зороастра, который, по предположениям, горел уже десять тысяч лет. Однако согласно легенде, его обманули. Жрецы успели спрятать пламя. Его хранят в маленьком алтаре в двадцати милях отсюда.

Двадцать миль в северном Иране — все равно что двести миль дома, в Калифорнии. На следующее утро Эмиль уже трясся по черным пескам в «тойоте-лендкрузере», которым мастерски управляла аспирантка из Висконсина. Профессор Эллиот болтался на заднем сиденье.

— Я с ним несколько раз встречалась, — рассказывала аспирантка. — По мне так он — ничего парень. Во-первых, не гоняется за каждой юбкой. А во-вторых, он и правда интересуется археологией.

Правильная система ценностей, я так считаю.

Ее звали Кей. И говорила она о Магнате, питомце Висконсинского университета. Иногда Эмилю казалось, что вся цель его интернационального бизнеса и филантропической деятельности как раз в том и состоит, чтобы люди вели подобные разговоры.

— Забавно, что он раскапывает город, который уничтожил Александр, — заметил профессор Эллиот. — В каком-то смысле он и сам — современный Александр. Ничто не устоит перед ним или по крайней мере перед технологиями, капиталом и связями, которые он олицетворяет.

Огонь Зороастра находился в искусственной пещере, вырезанной в склоне песчаника. Охраняла и поддерживала его небольшая монашеская община, очень неохотно показывавшая его неверным. Однако зороастризм — религия забытая и отчасти экзотическая, так что Магнату не составило труда убедить местные власти, что святилище, как и Экбатана, является частью культурного наследия человечества.

Монахам приказали. Несколько недель назад они уже допускали профессора внутрь. И снова допустили, пусть неохотно, но с достоинством.

Пламя горело в изъеденной временем золотой чаше. Молодой монах скармливал ему прутики из кучи хвороста у стены пещеры. Прутья сами по себе уже свидетельствовали о ревностном исполнении монахами своего долга: пустыня на многие мили вокруг была абсолютно голой. Позже Эмиль узнал, что дерево доставляют верующие ни много ни мало, а из Индии.

Он направил раструб пушки времени на огонь, нажал на спуск и дождался сигнала «би-и-и-п». Взглянув на дисплей, он тихонько присвистнул.

— Что там? — внезапно охрипшим голосом спросил профессор Эллиот.

— То, что они и говорят, — ответил Эмиль и показал профессору и аспирантке экранчик дисплея.

— О Господи! — воскликнула Кей.

— Для тех, кто разжигал этот костер, Иисус был так же далеко в будущем, как для нас он в прошлом, — прокомментировал Эмиль.

Этому пламени было 5619,657 лет.

— Значит, это правда, — удивленно проговорил профессор Эллиот.

Эмиль кивнул:

— По большей части. Во всяком случае, ясно, что они поддерживали огонь задолго до времени Александра.

— Господи! — опять пробормотала Кей и тряхнула головой. Эмиль заметил, что, взволнованная, с широко распахнутыми глазами и приоткрытыми губами, она выглядела намного привлекательнее. Эмоции смягчали лицо.

Монахи, выводящие гостей на яркий солнечный свет, казались довольными.

Эту ночь Эмиль и Кей провели вместе вне палаток, под миллионами звезд. Кей объясняла: на раскопках так одиноко. Хотя что тут было объяснять… У нее есть парень. Но он в Мэдисоне. Они прекрасно друг друга поняли.