Комната смеха
Шрифт:
– Вы не боитесь?
– Абсолютно.
Они втроем вошли в зал, Вадим сам нашел выключатель, чтобы зажглась лампа непосредственно над интересующим его столом. Тамара медленным шагом двинулась вперед, затем остановилась и покачала головой.
– Боже… – прошептала она. – Что же они сделали с ее головой? С волосами? Какое варварство…
– Это она?
– Безусловно. Это она, это Эмма Майер, и я подпишу любые документы, подтверждающие этот факт. Я хоть и не врач, но вижу, что она умерла давно. Бедняжка… Такое впечатление, что она окоченела в сидячем положении, вон, у нее и ноги еще согнуты в коленях… Вскрытия еще не производилось? Да что я спрашиваю, я и
Вадим с Валентиной переглянулись. Спокойствие, с каким Тамара разглядывала тело и рассуждала о том, когда погибла ее соседка по даче, удивило их. Казалось, она видит трупы чуть ли не каждый день и успела привыкнуть к этому зрелищу.
– Вы уверены, что это она?
– На триста шестьдесят процентов, – твердым голосом сказала Тамара. – Во-первых, я узнала ее по лицу, а во-вторых, я же часто видела ее раздетую, в одном купальнике на даче. Поверьте, ее ноги всегда были предметом моей зависти. К тому же у нее должна быть родинка под левой грудью. Если хотите, поднимите грудь, и сами увидите. Эмма как-то советовалась со мной по этому поводу, говорила, что хочет избавиться от нее, она боялась, что эта родинка, даже скорее плоское коричневое пятнышко, может быть онкологического характера.
Вадим достал носовой платок, обернул им руку и приподнял левую грудь покойницы. Он не удивился, когда обнаружил там родинку. Точно такую, о которой говорила Тамара.
– Вы думаете, Алексей сделал вид, что не узнал свою жену, чтобы сэкономить еще на одних похоронах? – Тамара хмыкнула и покачала головой. – Что-то мне не верится. И вообще, грязная история, вам не кажется? Вы, конечно, можете не поверить и мне, но у Эммы есть еще знакомые, которые могли бы подтвердить, что это ее тело. Думаю, Алексей просто-напросто успел до вашего звонка предупредить ее портниху, вот и все. Не говоря уже о том, что он подговорил свояченицу, чтобы и она молчала, что узнала свою сестру. Вадим Александрович, миром правят деньги. Анна – бедна, как церковная мышь, просто тщательно скрывает это. Ее муж был очень состоятельным человеком и оставил ей немало. Но после его смерти она все распродала.
– Но откуда вам-то известно об этом? – спросил Вадим, которому было неприятно слышать такое о своей любовнице.
– Я купила у нее немного золота, дорогие ткани, которые он привозил из Англии, кое-какой антиквариат и те самые желтые нарциссы, которые вы видели у меня…
– Нарциссы? – вырвалось у Валентины, которая первая, находясь в доме Тамары, обратила внимание на эти роскошные, совсем как живые цветы. – Те самые французские, как вы сказали, дорогие цветы?
– Ну конечно! Поверьте мне, если уж женщина продает искусственные цветы, которые стоят шесть тысяч, всего за две, то это что-нибудь да значит. До пенсии ей далековато, она еще не старая женщина, а источник дохода иссяк…
– Что вы имеете в виду?
Они уже вышли из морга на свежий воздух и теперь разговаривали у машины.
– Не что, а кого? Ведь так? – Тамара хитро взглянула на Вадима и рассмеялась. – Вы ведь думаете, что сейчас речь пойдет о любовнике? Ничего подобного. Поверьте мне, Анна жила последний год, если не два, на содержании у своей сестры. Но все это тщательно скрывалось, думаю потому, что Алексей ничего об этом не знал. Он вообще ничего не знал о своих двух женщинах…
– Почему двух? Кажется, он был женат на одной, на Эмме?
– Правильно. Но Анна всегда была рядом. Думаю, и сейчас они, не желая усложнять себе жизнь, отказались от тела Эммы, чтобы вся эта история забылась.
– Какая история?
– Да бросьте вы, Вадим Александрович.
– Но разве Алексей не мог предположить, что, помимо него, Анны и Гусаровой, кто-то еще сможет опознать труп?
– Конечно, мог. Но, думаю, он очень надеялся на то, что повторного опознания не потребуется. Ведь он все-таки муж, а Анна – родная сестра Майер. Редко когда так много людей привлекаются к этой процедуре, согласитесь.
– Соглашусь, – развел руками Гарманов. – Выходит, вы сильно подпортили ему жизнь, вызвавшись опознать тело Эммы?
– Выходит. Но теперь уж поздно. Вы для полной уверенности все же пригласите кого-нибудь с ее работы для опознания, да и сами сравните покойницу хотя бы с фотографиями живой Эммы!
– Я сразу определил, что это она. Но никак не ожидал, что самые близкие ей люди откажутся от нее…
– Вот и делайте выводы. Что-то стало холодать… – Она поежилась и громко чихнула. – Извините…
– Вас отвезти на дачу или вы переночуете, скажем, у Валентины, чтобы утром мы оформили опознание как положено, соблюдая все формальности?
– Мне есть где ночевать в Москве. И утром я сделаю все так, как вы скажете. А сейчас подкиньте меня к «Красным Воротам», я там живу. Только прежде попрошу вас позволить мне воспользоваться вашим сотовым. Надо предупредить мужа о приезде, чтобы он успел вытряхнуть из постели своих баб и поставить чайник, – сказала она необычайно ледяным тоном, и лицо ее при этом стало совсем серьезным. Казалось, до этого она как бы играла в какую-то весьма занимательную взрослую игру с покойниками, опознанием, убийцами. А вот теперь, когда дело коснулось ее личной, явно дышащей на ладан семейной жизни, она стала другой. Глубоко несчастной. – А то как-то неудобно врываться к себе домой… без предупреждения, – добавила она с горькой усмешкой.
Глава 20
Мы приехали домой поздно. Смертельно уставшие. Я вскипятила чайник, сделала бутерброды, и мы, поужинав, сразу завалились спать. В одну постель. Вадим обнял меня и прижал к себе, как младшую сестру, которая пришла к нему ночью и со слезами на глазах сказала, что ей приснился нехороший сон и ей страшно спать одной. Он не воспринимал меня как женщину. Это было ясно. Но я верила, что уже очень скоро все изменится и что он, кладя мне руку на талию и прижимая меня к себе, будет испытывать совершенно другие чувства. С этими мыслями, млея от прикосновения мужчины, я быстро уснула. И почти тут же была разбужена телефонным звонком. Женский голос спросил Вадима Александровича. Я растолкала крепко спящего Вадима и протянула ему трубку.
– Слушаю, – проговорил он, не открывая глаз и еще больше натягивая на себя одеяло. – Кто это? Лиза? Да-да, слушаю… Ко мне? Сейчас? Я сплю… Ну, хорошо… А который час? Да, я понимаю… что? Вы уже около дома? В подъезде?
Раздался звонок в передней. Вадим сел на постели и замотал головой, прогоняя сон.
– Это портниха, Лиза Гусарова. Она уже тут. Извини…
– Думаю, каяться пришла.
– Похоже на то.
Гусарова ворвалась в комнату, как ураган. От нее несло спиртным. Волосы растрепаны, глаза блестят, цветастый павлово-посадский платок сбился набок, шуба распахнута.