Комнаты страха
Шрифт:
Генри не был похож на привычную для Бланки публику: он не давил на жалость, а предлагал флирт, не смотрел на нее глазами вдохновенного попрошайки, а пытался соблазнить, втянуть в игру. Бланка растерялась и замкнулась, а уже потом, на Парке, подумала, что напрасно не уступила – было бы у нее хоть приятное воспоминание из этой области… Может, даже узнала бы наконец, что такое оргазм. То есть она, конечно, знала об этом из популярных брошюр, но ее собственный опыт гуманитарно-интимной деятельности ничего подобного в себя не включал.
– Кто это к нам подкрадывается?! – звонкий возглас девушки с флягой застал ее врасплох, она смутилась и
– Бланка, привет, – повернувшись, поздоровался Генри.
Ее угостили коньяком, после этого тревожный и странноватый пейзаж Мегареала стал уютным, словно картинка, изображающая осень, в детской книжке о временах года.
«Только бы не развезло…» – мелькнула испуганная мысль.
Вначале Бланка не собиралась рассказывать о проблеме, которая привела ее на Парк, но понемногу выложила всю историю. Черноволосую Дигну одолевало жгучее любопытство, подогретое коньяком, и она приставала с расспросами так настойчиво и дружелюбно, что Бланка не устояла. Это оказалось к лучшему: как выяснилось, Дигна знала все лазейки Мегареала.
– Иди в Снегурочки, запросто попадешь туда. Тебе надо будет договориться со своим супервайзером, чтобы послали в «Половинку» – скажешь, ты их поклонница, давно мечтала посмотреть на них вблизи и все такое, а дальше дело в шляпе. Тебе повезло, что прилетела сюда перед Новым годом. Новогодней Службе вечно не хватает кадров, потому что все хотят праздновать, а не заниматься этой морокой. Там еще премиальные неплохие, но у нас на Парке народ зажравшийся. Одно время придумали всяких мелких правонарушителей в Новогоднюю Службу отправлять, как бы на принудительные общественные работы, но это оказалось не решение. За ними же присматривать надо, а то или Дед Мороз хапнет бутылку со стола и мигом напьется вдрызг, или Санта-Клаус начнет при детишках матом выражаться, или Снегурочка стырит под шумок какой-нибудь шарфик. Так что тебя возьмут, не волнуйся.
– Главное – убедить Монику.
У Бланки кружилась голова, хотя хлебнула она немного. Белые колоссы Мегареала неспешно куда-то плыли по равнине ржавого цвета. Пахло коньяком и болотом.
– А стоит ли? – улыбнулся Генри.
Его темно-зеленые глаза, довольно узкие, но выразительные благодаря впалым щекам и высоким скулам, скептически мерцали в прищуре.
– Что – стоит? – взглянула на него Дигна.
– Изымать Монику из Мегареала. Судя по тому, что Бланка о ней рассказала, ей здесь самое место. Если ее отсюда забрать, она, возможно, потеряет интерес к жизни. Знаете, есть такие игрушки: опустишь их в воду – и они переливаются, как радуга, а достанешь – бесцветная фигурка из мягкого пластика. Многие из тех, кто живет в Мегареале, похожи на эти фигурки.
– У меня такие были, я с ними купалась, когда была маленькая, – Дигна засмеялась, потом тоже прищурилась. – Погоди, ты же сознался, что не смотришь никакие реалити-шоу, а сам делаешь категоричные выводы!
– Для этого достаточно того, что я увидел сегодня. Кстати, я не о присутствующих, к тебе это не относится.
– Спасибочки, только все равно слишком обобщаешь…
Не слушая продолжающуюся перепалку, Бланка подошла ближе к болотцу, где торчали из почерневшей травяной гнили бархатные камыши на длинных стеблях.
Ее понемногу начинала заедать совесть из-за того, что она рассказала о Монике и таким образом дала Генри пищу для критических замечаний.
Посторонний звук, негромкий, но долгий – словно камешком
Портрет был большой, в полстены, днем Морис прятал его под невинным рекламным плакатом, где топ-модель в образе феи, с парой прозрачных крылышек за спиной, в длинном белом платье, кружилась в вихре цветов и причудливых флакончиков с туалетной водой. А на потайном плакате она же, полностью обнаженная, стояла на берегу серебристого моря, под сумеречным небом нежного сиреневого оттенка, изящные босые ступни с перламутровыми ноготками попирали россыпь ракушек, а длинные волосы струились за спиной, и сквозь них просвечивали низкие звезды, мерцающие над горизонтом.
Морис созерцал эту волшебную картину с восторгом и нарастающим возбуждением, когда его отвлек донельзя противный звук за стенкой.
Источник он определил сразу: черепаха-уборщик, малогабаритная модель размером с ладонь – больше некому, остальная домашняя техника вне подозрений. Черепаху эту он приобрел со скидкой на распродаже в начале осени, и она его уже допекла. Неспешно ползая по квартире и наводя чистоту, она постоянно путалась под ногами и мозолила глаза, а батарейки жрала, как сверхмощный прожектор, не напасешься. Причем от нее не всегда удавалось отделаться, просто выключив: бывало, что под пластиковым панцирем с нехитрым рельефным узорчиком само собой замыкалось какое-то реле, и эта напасть, не вовремя пробудившись, опять принималась за свое. В мастерской по гарантийному обслуживанию только плечами пожали: свои прямые функции робот выполняет, хозяйское имущество не портит, так о чем разговор?
Морис мечтал о том дне, когда она наконец-то сломается. Просто так взять и выкинуть – это слишком радикальное решение, при его-то скромной зарплате, вроде как деньги на ветер. Но сейчас в чашу его терпения упала последняя капля, сейчас он эту назойливую сволоту все-таки вышвырнет! Из форточки, с десятого этажа…
Предвкушая, как она разлетится на мелкие-премелкие кусочки, Морис натянул рваные домашние джинсы, сунул ноги в пляжные сланцы, толкнул белеющую в темноте дверь, озаренную слабым серебристо-сиреневым сиянием картины.
В смежной комнате, такой же маленькой, как спальня, было совсем темно. И тихо, стоило ему войти – звуки мигом смолкли. Он нашарил на стене выключатель. Система освещения, которая при появлении человека срабатывает сама собой, вчера опять накрылась. Уже в четвертый раз за последние полтора месяца.
Дешевая штамповка а-ля ампир (мебель, производившаяся на Парке, копировала земные стили докосмической эпохи – побольше исторического колорита!), на столе беспорядок, пол радует глаз чистотой. Черепаху Морис вчера вечером запер в нижней секции шкафа, а то надоело об нее запинаться. Вот она. Как положили, так и лежит, и не похоже, чтобы оживала. Но звук-то был!
Черепаха, притворившаяся мертвой, получила отсрочку. Последнюю. Неохота открывать форточку, по ночам на улице холодина. Отпирать входную дверь и шлепать в общий холл к мусоропроводу – тоже мало удовольствия.
Свой квартирный мусоропровод Морис на всякий случай заварил, когда началось преследование, а то еще вылезет оттуда какая-нибудь пакость, запрограммированная черт знает на что. Не сам, конечно, заварил, специалиста вызывал. Специалисту пришлось сказать, что это из гигиенических соображений, из-за аллергии.