Комнаты страха
Шрифт:
Лишь бы Софья оказалась дома. Звонить с полпути Морис не стал – вдруг скажет, что к ней сейчас нельзя, а раз он уже здесь, хорошее воспитание не позволит ей захлопнуть дверь перед носом у гостя.
Эта хитроумная уловка сработала – его впустили, хотя и выказали почти неуловимое недоумение. Выражать не полновесные чувства, а, скорее, вежливые намеки на них, едва осязаемые подобия эмоциональных реакций – это Софья Мангер умела, как никто другой.
Как бы там ни было, а Морис наконец-то оказался в уютной гостиной с веселым желтым полом, нежно-зелеными
– Вот! – он показал Софье свою ладонь с двумя ссадинами и занозой – словно занозы было достаточно, чтобы она догадалась обо всем остальном.
– Это стоит обработать, – невозмутимо заметила Софья. – Подожди, принесу медавтомат.
На ней были домашние брюки и махровое кимоно, короткие белокурые волосы покрывал, словно студень, блестящий гель. Видимо, нежданный-негаданный визит Мориса оторвал ее от каких-то косметических процедур, и она ушла в ванную, оставив его в компании портативного медавтомата.
Сначала Морис, избавленный от потусторонней занозы, мерил шагами гостиную и разглядывал веселые цветочки, нарисованные вразброс на зеленых стенах, – их разделяла пустота весеннего луга, и двух одинаковых среди них не было – но спокойствия от этого не прибавлялось. Наоборот, лезли всякие предположения: а вдруг, стоит ему отвернуться, в стене прорежется дверь, ведущая черт-те куда…
Тревога и замешательство существовали как будто сами по себе – зверушки вроде крыс, с остренькими мордочками и свалявшейся сосульками серой шерсткой, они бесцеремонно вторглись в его внутреннее пространство и устроили там сумасшедшую беготню, заодно поопрокидывали и расшвыряли все то, что до сих пор находилось в каком ни на есть порядке. Например, усвоенные в школе представления о незыблемых законах природы.
Сладить с этими взбесившимися зверушками Морис не мог, поэтому взял с полки альбом, уселся в кресло и стал смотреть фотографии. Он и раньше смотрел, Софья разрешала. Обрамленный витой золотистой рамкой прямоугольный экран подрагивал в его напряженных руках.
Старинные незийские дворцы с птичьими гнездами на громадных куполах – обветшалых, с пробивающейся из трещин травой, или подновленных, покрытых серебряной краской – и украшенными грубоватой, но изысканной резьбой каменными колоннами. Манящие оранжевые пляжи. Незнакомые улицы, живущие загадочной жизнью, схожей с вечным карнавалом. Морису никогда там не побывать.
Серьезная пухлощекая девочка – Софья в школьные годы, наверняка была отличницей, можно и не спрашивать. Если выложить ей все, как есть, она не поверит. Разве что подскажет адресок хорошего психиатра.
Светловолосый мальчик лет десяти-одиннадцати, двое детишек помладше – еще один мальчик и девочка, близнецы. Обожаемые племянники. На некоторых снимках они вместе с родителями: мужчина с породистым безвольным лицом – сразу ясно, Софьин брат, сходство безусловное, хотя у Софьи выражение другое, более осмысленное и энергичное. Хорошо бы она разрешила Морису пожить здесь, пока все это не закончится… Да, но если бы еще знать, что это такое и когда оно должно закончиться!
У жены Софьиного брата длинные темные волосы, ласковые глаза и кожа оливкового оттенка. На семейных портретах дети, все трое, льнули к матери, а отец смотрел в объектив бездумно и равнодушно, словно не замечал их присутствия. Впрочем, за его равнодушием сквозила не жестокость, а, скорее, хроническая вялость и безразличие. Зато одежда, мебель, техника, интерьеры – все, что окружало их на снимках – стоит немалых денег. Видно, что это семейство живет на широкую ногу! Проблемы Мориса во многом проистекают от безденежья, а будь он так же богат, как Софьины родственники на Незе, с ним бы и в полиции разговаривали иначе.
Представительная дама с жесткими, почти мужскими чертами лица, крупноватыми, но тоже породистыми. Взгляд строгий, пронизывающий. Красиво очерченные губы брезгливо поджаты. Мать Софьи и белокурого безвольного манекена.
Разглядывая снимки, Морис догадался, в чем суть конфликта: видимо, Софьин брат женился по любви на бедной девушке, а грозная дама с тяжелым мужским подбородком не может ему этого простить и не признает невестку-золушку. А Софья отправилась на Парк, чтобы зарабатывать на жизнь самостоятельно – наверное, хочет что-то доказать своей властной матери.
«Только бы она, выйдя из ванной, не выгнала меня на улицу».
К тому времени, как она закончила свои дела и вернулась, Морис решил, что рассказывать ей правду ни в коем случае нельзя. Лучше в общих чертах: они на время затаились, но не отстали, теперь вот опять принялись за свое, засадили ему какой-то галлюциноген редкой паршивости, он после этого еле очухался.
Софья вежливо посочувствовала и разрешила остаться на два-три дня, даже взялась разыскать Дигну. Та сейчас очень занята: показывает Парк одному туристу с Земли, но, возможно, удастся завлечь их сюда – вилла, построенная Ольгой Лагайм, стоит того, чтобы на нее посмотреть.
Вот Морис и узнал, кто спроектировал это ошеломляющее хрустальное чудо! Ольга Лагайм, дизайнер с заоблачных высот, директор известной фирмы «Дизайн Лагайм». И заодно – сестра того парня, который не захотел жениться на Веронике Ло.
– По-моему, ничего особенного. Видно, что выпендриться хотели, со всякими наворотами, а посмотришь – неважнецкая вилла.
В глубине души Морис так не считал, но сказал это из солидарности с обиженной топ-моделью.
– Дело вкуса, – холодновато ответила Софья.
Он не стал спорить, а то еще рассердится и укажет на дверь. Он готов был на что угодно, лишь бы остаться под этой крышей на ночь.
За окном уютно перемигивались декоративные фонари, в небе над Макадой переливались радужные сполохи. Это как ночное море в тропиках, населенное мириадами причудливых светящихся созданий. Хорошо мореплавателям… И тем, кто знает, что при желании в любой момент может отправиться в путешествие, тоже хорошо. Им не понять, что чувствует полип, намертво приросший к своей скале.