Комплекс Синей Бороды
Шрифт:
– А я и не выражаюсь! – Гудронов сочувственно покосился на коллегу. – Серый ты, Питиримыч, как декабрьский день! Паэлья – это блюдо средиземноморской кухни, с овощами и морепродуктами, очень, между прочим, вкусное и питательное! И тут за углом эту самую паэлью очень хорошо готовят.
– Во-первых, я тебя сколько раз просил – не называй ты меня этим церковно-славянским отчеством! А во-вторых, не люблю я все эти новомодные продукты. Особенно этих самых морских гадов…
– Как ты их можешь не любить, если ты
– Почему не пробовал? Бывшая моя часто салат из крабовых палочек готовила. А один раз пожарила креветки с луком – такая гадость!
– Ну, это она их просто готовить не умела. А здесь умеют. Опять же, здесь Люда, официантка, очень симпатичная, натуральная блондинка, и ментов уважает…
– Гудрон, мы же с тобой при исполнении! На задание идем, произвести повторный осмотр места преступления…
– А что – где-нибудь написано, что мент должен наносить вред своему пошатнувшемуся здоровью? И что он не имеет права на обеденный перерыв?
Капитан Гудронов умел говорить очень убедительно. И через пять минут бравые защитники правопорядка уже стояли перед дверью предприятия общественного питания с незамысловатым названием «Тещина кухня».
– Ох, Гудронов, чувствую я – боком выйдет мне твоя паэлья, – протянул Ананасов, взявшись за дверную ручку и потянув носом, – что-то не нравится мне, как отсюда пахнет!
– Не дрейфь, Питиримыч! Весь цивилизованный мир ест морепродукты – и ничего!
Заняв свободный столик возле окна, капитаны углубились в изучение меню.
– Ну вот видишь – написано: паэлья по-каталонски! – ткнул Гудронов пальцем в жирный шрифт.
– Паэльи нету! – раздался у него над головой низкий простуженный голос.
Гудронов вздрогнул и обернулся. Рядом с их столиком стояла официантка – рыжая расплывшаяся особа лет сорока в несколько несвежем переднике.
– Как это нету? – обиделся Гудронов. – Мы с другом исключительно ради паэльи к вам пришли!
– Нету, – повторила официантка и полезла в карман за носовым платком. – Есть сосиски. Сосиски будете?
– А где Люда? – не сдавался Гудронов, который хотел блеснуть перед товарищем доскональным знанием злачных мест.
– Нету ее сегодня. Заболела. Ну так как – будете заказывать, или продолжим дискуссию?
– Ну, прямо не знаю… Питиримыч, ты сосиски будешь?
– Ну ладно, раз уж все равно зашли…
– Тогда надо водки взять. Непременно. А то здешние сосиски, да если употребить их без водки, могут нас с тобой вывести из душевного равновесия…
– Водки? Гудрон, да ты чего? Мы же с тобой находимся при исполнении!
– Питиримыч, да мы только по сто грамм! В целях поддержания боевого духа! Слышишь, красавица, – не больше чем по сто грамм! Мы с другом на работе!
Однако через пять минут официантка поставила на столик напарников графинчик, в котором, по самым скромным
– Гудронов, что это? – строго спросил капитан Ананасов, переводя взгляд со своего коллеги на графинчик и обратно.
– Действительно, что это такое? – в свою очередь обратился Гудронов к официантке.
– Не видите, что ли? – та обиженно фыркнула. – Водка, известное дело! А вы чего ждали – коньяка французского? Заплатите по прейскуранту – будет вам коньяк!
– Она говорит, что это водка, – объяснил Гудронов напарнику, как будто тот нуждался в переводе.
– Да, но сколько? – в тоске продолжил Ананасов. – Мы же просили по сто грамм…
– Вот именно! – Гудронов повернулся к женщине. – Мы же просили по сто! Мы по сто просили! Русским языком! А тут сколько?
Да что я вас, не знаю? – официантка пожала плечами. – Все равно через пять минут еще потребуете, а мне снова бежать! Ну что – хотите, обратно унесу?
– Да нет, зачем же вам утруждаться… Гудронов на всякий случай придвинул к себе графинчик. – Раз уж вы принесли… нужно уважать чужой труд…
Действительно, через двадцать минут графинчик непостижимым образом опустел.
– А ты уверен, Питиримыч, что в нем было именно четыреста грамм? – проговорил Гудронов, перевернув графин над своим стаканом и грустно наблюдая за последней каплей, одиноко стекающей по стеклу. – Мой организм убеди… удебительно свиде.. свитедельствует, что мы выпили самое большее по сто пятьдесят.
– Врешь, Гудронов! – возразил Ананасов коллеге. – Ты уже точно выпил двести, если не можешь выгоро… выговорить такое важное для нас слово, как свидетель!
– Свидетель! – выпалил Гудронов, уставившись на что-то за спиной коллеги.
– Молодец, – одобрил Ананасов, – теперь хорошо выговор… выгоровил!
– Да нет! Там свидетель! То есть эта… свидетельница! – И Гудронов ткнул пальцем в окно заведения.
Капитан Ананасов медленно, всем корпусом повернулся в сторону окна и действительно увидел на улице ту самую наблюдательную тетку, которая жила поблизости от места преступления и дала ценнейшие показания, подробно описав подозреваемого в убийстве Анны Ветровой и его вероятную сообщницу.
Свидетельница вела себя как-то странно.
Она бежала по улице, выпучив глаза и возбужденно размахивая руками. Кроме того, она разевала рот, явно что-то крича, однако толстые стекла «Тещиной кухни» не позволяли сотрудникам милиции расслышать ее выкрики.
– Надо вмешаться! – решительно заявил Гудронов, для верности стукнув кулаком по столу. – Надо выяснить, что эта свидетельница делает и почему она так странно себя ведет! Мы с тобой, Питиримыч, не можем оставаться в стороне! Как сотрудники правоохрени… правоохранительных органов, мы должны вмешаться в события!