Компромат на кардинала
Шрифт:
Belta folgorante, как говорят итальянцы. Ослепительная красота. О да, тысячу раз да!
Одна из фресок Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы называется «Сотворение светил и растений». Боги Рима! Господи! Не это ли сейчас происходит со мной? Я вдруг понял, что означала загадочная полуулыбка на устах моей танцующей незнакомки. Я понял, о чем она думала, когда танцевала, о чем был ее танец. Я понял, какая сила заставила птицу вылететь из клетки!
Эта сила была – любовь. Она влюблена! В кого же?
Я не знаю этого и не узнаю никогда. Я не знаю даже, как ее зовут.
Глава 10
СЛОУ
Россия, Нижний Новгород, ноябрь 2000 года
– Матерь божия! Это не студия, это получается клуб инвалидов детства! – раздраженно выкрикнула Майя и повернулась к Сергею: – Давай ты поведи, я охрипла. – Но тут же, не дав ему слова сказать, снова завелась: – Вы забыли, что это свинговый танец! Где правая точка, где левая точка? Вы не достигаете высоты! Почувствуем музыку, которая играет! Медленный вальс танцуем, а не вот это!
Она сердито затопала, чуть ли не вприсядку.
– Сергей! Танцуем! Все смотрят на нас! И р-раз, два, три!
Полетели по залу. Сергей ощущал сильную, такую знакомую руку Майи на своем плече, и, как всегда, ему казалось, что не он ведет танец, а она напористо поворачивает его то вправо, то влево, одновременно нажимая ладонью на его ладонь. Она – гончар, он – глина. Так было всегда, сколько он себя помнит, – уже одиннадцать лет Майя его лепит, ваяет, делает и заново переделывает.
«Это мой приемный сын, только я в жизни бы не хотела иметь такого сына!» – шутливо представляет она его своим подругам. Честное слово, родная мать не обращается с Сережей столь властно и безапелляционно. И безнадежны все попытки вырваться из-под этой нежной, любящей, пылкой, но такой деспотичной власти. Да и надо ли? Штука в том, что Майя его с радостью отпустит, как птицу с ладони, чуть только забрезжит что-то для него настоящее, реальное, когда мелькнет впереди хоть тень грядущего успеха, за который надо будет побороться. Но пока… ничего в волнах не видно, как поется в старинной песне, которую так любит отец.
«Я хочу танцевать! – подумал Сергей с внезапной, острой, почти физической болью. – Не так, как здесь, в студии, один только бесконечный тренинг, тренинг. Нет, я знаю, что это нужно, школа нужна каждый день, но ради чего? Ради того, чтобы снова понять: я здесь лучший, мне здесь никто и в подметки не годится, я достоин большего, – но где оно, это большее?!»
Сергей вспомнил конкурс «Спартак» в Москве, откуда они с Майей вернулись неделю назад, однако все еще звенела в ушах музыка, сверкали бриллианты и меха красивых дам, для которых заплатить за столик близ паркета 150 баксов – раз плюнуть; все еще мелькали-золотились платья, как минимум от Мишеля Летовальцева, в полторы-две тысчонки долларов каждое, а может, сшитые в какой-нибудь Англии, где цены покруче, к пяти катятся; все еще щекотал ноздри особенный, возбуждающий аромат большого, праздничного, страшно дорогого столичного шоу… и он чувствовал себя уличным щенком, которого пустили только на порог кухни, дав понюхать вкуснейшей похлебки с самым лучшим, что есть на свете, с мозговой костью, и тут же вышибли коленом под зад. Мальчик, ползи в свой Нижний Пригород, да нам плевать, что ты там, в этой деревне, супер, только дураки думают, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в столице, понял?
У тебя есть денежки заплатить за пять дней проживания в Москве – минимум 400 рублей в сутки – самый зачуханный отельчик, да видео за день 250, да участие в конкурсе 500 рублей с пары, да плюс дорога в оба конца, а билет от Москвы до Нижнего теперь тоже полтыщи? У тебя есть сотня зеленых на новые ботинки для стандарта и столько же для латины, причем не из нижегородской обувной фабрики «Элегант», а от «Супер-Дэнс» или «Фриды»? Фрак с хорошей рубашкой, да хотя бы манишкой для стандарта – тысяча долларов,
– Что, я не слушаюсь? – Майя улыбнулась мельком, отвернулась от Сергея и покачала головой: – Контр-чек меня совсем не устраивает. Вспоминаем. Стоим во фронтальной позиции. Сначала снижаемся. Девочки, здесь побольше отки-нем-ся, сейчас в программах допускаются очень сильные прогибы!
Поддерживая Майю под упругую спину, Сергей покосился направо. Лида резко запрокинула темноволосую голову, потом выпрямилась, поглядев в упор на Костю точно так же, как еще неделю назад смотрела на Сергея, – с тем же чуточку испуганным, почтительным выражением. Майя, помнится, злилась:
– Лидочка, ну что ты смотришь на него, как на господина и повелителя? Он и так лопается от самодовольства! Построже с ним будь!
Теперь Лида танцует с Костей, он от самодовольства не лопается, но улыбка ее не изменилась. Похоже, ей все равно с кем танцевать, на кого смотреть с этой рабской, трепетной почтительностью. Что и говорить, Сергею это льстило, но после того, как Лида стала танцевать с Костей, кажется очень глупым. Причем это Майя поставила ее к Косте, хотя сначала так радовалась, что нашла наконец партнершу Сереже. А потом начала: «Нет, она тебе не подходит. Ты пропускаешь занятия, ты вечно чем-то недоволен. И она слишком молодая для тебя девочка, ты с ней рядом смотришься стариком!» Не слабо – смотреться стариком в двадцать один год. Но Майя все же разбила пару.
Не сказать, чтобы Сережа так уж сильно расстроился. Конечно, Лида – хорошенькая, и танцует красиво, и очень музыкальная (закончила музыкалку, между прочим, даже в каких-то областных конкурсах участвовала), и родители у нее – люди очень даже небедные, не будет проблем ни со шмотками для конкурсов, ни с платой за участие. И все равно… что-то как-то было не так, она его чем-то раздражала. Или это кажется потому, что она танцует с Костей? Ну, теперь все, все, теперь даже если Майя передумает и захочет снова соединить их с Сергеем, он не согласится. Нет. Нет. Танцевала с Костей – ну и пусть с ним остается!
– Партнеры и партнерши! Не забываем об основных принципах стандарта! У вас есть толчковая нога, вы должны оттолкнуться, получить разгон. Вы начинаете ходить по улицам со стопы, никто же коленями вперед не ходит, почему же здесь коленку выставляете? Вы должны вытягиваться! Колени выпрямлять! Давайте вспомним медленный фокстрот. Сергей, поменяй музыку. Слоу энд квик, квик! Партнерши! Каблук, носок, носок! Каблук, носок, каблук! Забыли, что ли? Это же очень простой танец, как говорят англичане, ходи и улыбайся.
Сергей тихонько усмехнулся. Ничего себе, простой! Это самый трудный танец – медленный фокстрот. Но как классно танцевала фокстрот Иринка! Вообще Иринка была его лучшая партнерша. Сам он с ней ни за что бы не расстался. Хотя Майя вечно ворчала: «Ирина, ну ты хоть улыбнись, ну что у тебя такое мертвое лицо!» Да кто там смотрел на ее лицо, для танцора главное – тело, а она была пластичная, как… ну, она была какая надо! Причем отношения с ней у Сергея были отличные: сначала, как водится, они строили друг другу глазки, потом как бы даже влюбились маленько; а потом стали просто хорошими партнерами в танце. А вскоре… вскоре начались у Ирины какие-то проблемы с мужиками, она связалась с женатым, он ее соблазнил и бросил. Помнится, вся студия это откуда-то узнала и бурно обсуждала. Интересно, почему девчонки делают такую дикую проблему из потери девственности? А когда это самое теряют парни, как бы ничего особенного в мире не происходит. Происходит, ого, еще как происходит! Вон, Костя рассказывал, как его пионервожатая в лагере соблазнила… Да и Сергей мог бы порассказать такое, от чего все попадали бы. Но не расскажет. Никому и никогда.