Комсомолец
Шрифт:
Я замялся.
– Давай, говори, – поторопил меня хозяин дома. – У меня еще дел сегодня видимо-невидимо. Ты меня отвлекаешь своей… тетушкой.
– Дядька, а можно я у вас чемодан оставлю? – спросил я.
– Это еще зачем?
– Сил уже нету таскать эту бандуру, – пожаловался я. – Чуть руки мне не оторвал, окаянный!
Продемонстрировал свои «почти оторванные» ладони.
– А если окажется, что тетка далече живет? – сказал я. – Не дотащу ведь его! И так уже столько с ним промаялся, как будто с батей новую баню построил!
Всплеснул руками.
–
Снова изобразил насморк.
– Можно он у вас до завтра постоит? – спросил я. – Да хоть туточки, во дворе? А?
Поднял руки в умоляющем жесте.
– Я тетушке скажу, что на вокзале его оставил.
Легонько ударил чемодан ногой.
– Не буду говорить, что у вас: тетка подумает, что я совсем бедовый.
Вздохнул.
– А завтра встану чуть свет, да прогуляюсь до вашего дома, – сказал я. – Сил-то за ночь прибавится, дотащу его уж как-нибудь.
Жидков пару секунд размышлял над моим предложением. Невидящим взглядом смотрел на стену сарая. Потом все же принял решение. Вернулся к забору, взмахом руки отогнал от калитки пса (тот снова поджал хвост, отскочил в сторону, замер, прижимаясь к земле брюхом). Задумчиво посмотрел… не на чемодан – на мои бедра. Будто прикидывал, хватит ли у меня сил вернуться сюда завтра за вещами. Я едва сдержал желание похлопать себя по тощим ляжкам, продемонстрировать наличие в них питательных веществ.
– Ладно, – сказал Жидков. – Оставляй.
Загрохотал запорами. Цыкнул на пса. Приоткрыл калитку, шагнул мне навстречу.
– Спасибо! – воскликнул я.
Рихард Жидков поднял с земли чемодан, взвесил его в руке.
– Не такой уж тяжелый, – сказал он.
– Мне попервой тоже так казалось, когда из дома выходил, – сказал я. – А вы попробовали бы походить с ним часок-другой. Тоже захотели бы от него хоть на время избавиться!
– Ну… может быть.
– Правду вам говорю!
– Но ты точно за ним вернешься? – спросил Жидков.
Он огляделся по сторонам, будто хотел убедиться, что я пришел к нему без сопровождающих.
– Конечно! Тут же все мои вещи! И книга!
Я затолкал в карман бумагу с «адресом тетки».
– Какая книга? – спросил Жидков.
– Про Павку! – сказал я. – Про Павку Корчагина!
Провел платком под носом.
– Завтра, как токо станет светать, – заявил я, – буду уже у вас, дядечка. Вот увидите! Обещаю!
От тридцать восьмого дома я уходил едва ли не вприпрыжку – изображал резвого молодого остолопа. Чувствовал между лопатками пристальный взгляд Каннибала. Не сомневался, что Рихард Жидков смотрел мне вслед сквозь прорехи в штакетнике своего забора и уже строил относительно меня планы – не менее коварные, чем мои. Я улыбался, шагал от одной тени дерева к другой. Шаркал по земле подошвами обуви, сбивал носами туфель верхушки трав. Не оборачивался. Чтобы не спугнуть удачу и убийцу.
Историю о том, как спутали улицы Ульянова и Ульяновскую, мне в той, прошлой жизни рассказала Людмила Сергеевна Гомонова. Вот только в ее рассказе фигурировал не деревенский мальчик, а доставленное по неверному адресу письмо (почта умела чудить что в России, что в СССР). Папа Людмилы Сергеевны решил тогда лично исправить недоразумение, отправился на другой конец города. Там он обнаружил улицу, похожую на улицу Александра Ульянова даже внешне, вручил адресатам заплутавшую корреспонденцию.
К дому Каннибала я отправился по нескольким причинам. Во-первых, хотел разведать, напрасно ли я тратился на вечерние поездки к таксофонам, взглянуть, не откопали ли служители правопорядка под окнами Каннибала человеческие кости. И если мои догадки о бездействии милиционеров оправдаются (а они оправдались: убийца-людоед остался на свободе), последовало бы «во-вторых». И оно случилось. Я обманом проложил себе путь в жилище Рихарда Жидкова: не врываться же к нему в дом с криком: «Работает ОМОН!».
Я подумал, что если Рихард Львович Жидков действительно тот, кем я его считал, то он непременно клюнет на мою приманку. Рассудил, что настоящий убийца-каннибал непременно воспользуется возможностью заманить в свои ловчие сети придурковатого деревенского парня, которого никто не станет в доме Жидкова искать. И который буквально напрашивался стать очередной жертвой… а возможно, и обедом. Я надеялся, что Жидков меня не подведет. И тот оправдал мое доверие – во всяком случае, я в это уверовал.
Мой чемодан стал связующей нитью между убийцей и жертвой. И моим ключиком к дому Каннибала. Я специально упомянул о том, что оставлю вымышленную тетю в неведении относительно своего завтрашнего визита в дом Жидкова. Намекнул, что о моем завтрашнем походе на улицу Александра Ульянова, дом тридцать восемь никто не узнает, искать меня там не станут. А значит, убийце оставалось только захлопнуть за моей спиной ловушку. Но прежде ему придется меня в нее впустить.
Самая легкая добыча – это та, которая мнит себя охотником.
Я надеялся, что в данном случае добычей мне стать не придется.
– Усик, погоди! – окликнула меня вахтерша.
Я замер, отойдя всего на пару шагов от приоткрытого окошка. Вдохнул уже ставший привычным запах хлорки. Посмотрел сквозь стекло на чуть полноватую, крупную, румяную женщину, ожившую иллюстрацию к словам «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Та махала мне рукой, призывая подойти ближе. Махала активно – закрепленные на стекле листочки с записями трепыхались и шелестели. Привлекла мое внимание, указала на дверь, что вела в комнату вахтеров.
– Усик, зайди.
Я почему-то решил, что снова услышу лекцию на тему того, что должен оставлять ключ от комнаты перед уходом из общежития на вахте. Устало вздохнул. Я не испытывал желания затевать спор после часовой тряски в салоне автобуса, пропахшем потом и выхлопными газами. Чего я сейчас хотел, так это поесть, помыться и завалиться на кровать с учебником немецкого языка в руках. Но проигнорировать просьбу вахтерши не решился: пытался поддерживать хорошие отношения с дежурившими у входа в общежитие женщинами.