Кому мы обязаны «Афганом»?
Шрифт:
Вслед за первой группой советников в столице ДРА, с теми же предписаниями, объявилась вторая — сорок восемь высокопоставленных шурави расквартировались на верхних этажах государственных и правительственных структур ДРА.
31 мая советский посол в ДРА А. М. Пузанов доложил в Москву о готовности «халькистов» следовать по пути, предначертанному Старой площадью.
«Программа правительства Тараки, — говорилось в политическом письме посольства, — преследует задачу — обеспечение интересов трудящегося населения на основе коренной перестройки социально-политической структуры общества и ликвидации влияния неоколониализма и империализма. В беседе с послом 29 апреля Тараки
120
Центр хранения современной документации. Ф. 5. Оп. 75. Д. 1179.
Более того, генсек НДПА не стеснялся заявлять о том, что афганские коммунисты «утрут нос» Старой площади. Как свидетельствует в своих мемуарах В. Крючков, Тараки рассуждал о том, что НДПА, решившись на революцию и добившись победы, была права исторически, а вот Москва со своим скептицизмом — как раз нет.
«То, что сделано в Советском Союзе за шестьдесят лет советской власти, в Афганистане будет осуществлено за пять лет», [121] — восклицал президент.
121
Крючков В. А.Личное дело: Часть первая. М.: Олимп; ACT, 1997. С. 191–192.
На вопрос, какой будет позиция новой власти в отношении ислама, последовал примечательный ответ: «Приезжайте к нам через год — и вы увидите, что наши мечети окажутся пустыми». [122]
О безоговорочном согласии Кабула следовать курсу внешней политики, указанному Старой площадью, говорило заявление Н. М. Тараки о том, что «Афганистан будет поддерживать национально-освободительные движения в Азии, Африке и Латинской Америке».
Видя, что перед ними открыт «зеленый свет», советники занялись делом.
122
Крючков В. А. Личное дело: Часть первая. М.: Олимп; ACT,
Советская партийная и государственная структуры, советский уклад общественной жизни со всеми его плюсами и минусами, советская мораль и риторика — все это стало механически внедряться в будни еще не стряхнувшего с себя феодальные порядки афганского общества.
Правящая партия государства — НДПА — выстраивалась по лекалам КПСС: всесильный генеральный секретарь, могущественное политбюро, центральный комитет, парткомы провинций, городов и уездов. Все партийные органы стали руководствоваться принципом «демократического централизма», обладая при этом регулирующими и контролирующими функциями в отношении государственных и общественных структур. Пользуясь, таким образом, неограниченной властью и не неся никакой ответственности, партия еще и присваивала себе весьма существенные привилегии бытового характера. Все как у шурави.
Общественные организации ДРА: женские, молодежные, спортивные и пр. — играли роль придатков НДПА. Опять же, как у шурави. Даже пионерские организации украшались атрибутами явно просоветского происхождения.
В системе просвещения стала усиленно внедряться советская методика преподавания. А среди учебных предметов на первый план выдвигалось изучение основ марксизма-ленинизма.
Афганцы на добровольно-принудительной основе начали участвовать в субботниках, в трудовых соревнованиях по месту работы, в нескончаемых мероприятиях организационно-пропагандистского характера, разного рода совещаниях, конференциях, заседаниях, семинарах, пленумах. Для членов партии проводились даже читки произведений Л. И. Брежнева «Малая земля» и «Возрождение».
Одним словом, усилиями советских советников создавалась картина бурной созидательной работы чрезвычайно громоздкой, афганской, партийно-бюрократической машины марки «Сделано в СССР». И так же, как у шурави, принимались решения и резолюции, которые затем, как правило, забалтывались, превращаясь в никому не нужный канцелярский хлам.
Навязывая, как и монголам, советскую модель социалистического строительства, Старая площадь наступала на одни и те же грабли: вторгалась в чужой монастырь со своим уставом. Вторгалась, будучи убежденной в том, что только марксистские догмы могут быть надежной основой и единственным универсальным средством решения любых проблем, в том числе и таких, как переход из феодализма в социализм, минуя стадию капитализма.
Это принципиальное заблуждение имело губительные последствия, особенно при проведении социально-экономических преобразований в афганской деревне.
Желая потрафить своим учителям-шурави, Н. М. Тараки всячески убеждал их в том, что предложенный ими план перевода афганской деревни на рельсы социалистического развития просто обречен на грандиозный успех. В течении каких-нибудь пяти лет, клялся он, афганские крестьяне объединятся в колхозы и совхозы. И проблема коллективизации, таким образом, будет решена окончательно и бесповоротно.
Чтобы представить себе масштабность и сложность задач, о которых так легкомысленно рассуждал генсек НДПА, достаточно, хотя бы в общих чертах познакомиться с традиционным обликом афганского села и жизнью его обитателей.
Крестьяне составляли почти девяносто процентов 16-ти, а по другим данным, 18-миллионного населения Афганистана. Подавляющее большинство из них вело оседлый образ жизни, в кишлаках. Хотя были и кочевники — около трех миллионов человек.
Всего в стране насчитывалось тогда 22 750 кишлаков, разбросанных далеко друг от друга на склонах и в ущельях Гиндукуша, Паропамиза, Кохи-Баба и других горных систем, на долю которых приходится четыре пятых всей территории страны.
Разбросанность кишлаков, изолированность их жителей обеспечивала прекрасную возможность даже самым малочисленным, но по-горски очень гордым этносам блюсти чистоту родного языка, сохранять в неприкосновенности веками переходящие от поколения к поколению обычаи, нравы, привычки и неукоснительно следовать завещанному далекими предками укладу жизни и специфическому мировосприятию.
Кишлак — это замкнутая ячейка полуфеодального или даже дофеодального общества, куда наглухо закрыт доступ «людям со стороны», чужакам, равно как и отличному от своего, иному восприятию мира.
«Пожертвуй собственностью ради спасения своей головы, но отдай голову ради спасения намуса», — гласит одна из здешних пословиц. Намус — это племя, а его неотъемлемые составляющие — семья, род, клан. Мир вне намуса — это чужой для афганца мир. И люди, обитающие там, — это чужая, а то и враждебная среда, не сулящая ничего доброго. Отсюда — настороженность и даже враждебность ко всему, что непрошено вторгается в его жизнь, предначертанную раз и навсегда Аллахом и заветами предков.