Кому светит Большая Медведица
Шрифт:
Димка не бандит… - пыталась защитить я его, но отец зло оборвал меня:
Спроси у Руслана, он об этом знает больше тебя! Я тебя предупредил! – он швырнул дневник на стол и вышел, хлопнув дверью.
Конечно, я не поверила тому, что он сказал. Чувства – злость, ненависть, обида – захлестнули меня. Зачем они так про Диму?! Ведь они совсем не знают его! Ах да! Это же Девушкин мстит мне за своё безответное чувство! Не помня себя от гнева, я накинула пальто и выбежала на улицу. Меня всю колотило, слёзы текли по щекам и мне стоило огромных усилий, чтобы не разреветься.
Дверь открыла мать Руслана.
Наташа! –
Мне Руслана, - сухо отреагировала я, не сделав ни шагу, - он дома?
Конечно, - она с удивлением смотрела на меня; немного помедлила, но всё же позвала его, - Руслан, к тебе пришли! Что же ты стоишь, Наташа? Заходи!
Я мотнула головой и продолжала стоять. В жизни больше не переступлю порог их квартиры!
Наташа? – озадаченно посмотрел на меня Руслан. – Почему ты не заходишь? Я приглашаю тебя…
Плевала я на твоё приглашение! – зло прошипела я.
Что случилось, милая? Ты плачешь?
Я влепила ему звонкую пощёчину.
Ненавижу тебя, Девушкин!
Он схватился за щёку, его красивое лицо пошло пятнами.
Ты подлец, самый гнусный негодяй, которого когда-либо носила земля! Что ты наговорил про Димку, отвечай! Что?!
Успокойся, Наташа, я отвечу на все твои вопросы, но, может быть, мы зайдём ко мне – здесь как-то неудобно, - его ещё хватало на то, чтобы оставаться вежливым после того, как ему надавали по физиономии!
Я больше никогда не появлюсь у тебя, даже не мечтай!
В следующий раз ты переступишь порог вот этой квартиры моей невестой, - насмешливо сказал он, указывая глазами на дверь.
Замолчи!
Хочешь знать правду о своём Димке? Так слушай же! Он не лучше своего отца-уголовника и матери-проститутки. Его и в пионеры-то приняли в седьмом классе, - издевался надо мной Руслан, - твой хороший Дима стоит на учёте – воровал из магазина хлеб. А ещё…
И ты торжествуешь? – прервала я его, вне себя от злости. – Неужели у тебя нет сердца?
Мне рано торжествовать, - на секунду он стал серьёзным, - и на самом деле мне искренне жаль Диму – он не виноват в том, что у него такая семья. Но жалость – самое большее, что я могу испытывать к нему. И конечно же, у меня есть сердце – иначе я не смог бы полюбить тебя.
Замолчи! Я по горло сыта твоей любовью! Она приносит мне одни неприятности. Не смей больше шпионить за мной!
Я не делал этого и не собираюсь этим заниматься, - спокойно заявил он, - у меня другие планы. Скоро ты поймёшь, чего стоит любовь Рыбакова и моя. А я просто подожду. Я умею ждать. До свидания.
Он захлопнул передо мной дверь, оставив меня в полной растерянности. Хотела заставить его почувствовать стыд, а в результате сама оказалась в неловком положении. Думать об этом не было ни времени, ни желания. Нужно было найти Димку и спросить его. Я хотела, чтобы он сам мне всё рассказал.
Дверь открыла растрёпанная женщина лет пятидесяти.
Чё надо? – угрюмо спросила она, оглядывая меня мутными глазами. Её правая рука прикрывала грязной простынёй голую грудь.
Из-за плеча женщины показалась голова небритого мужчины с жёлтым немигающим взглядом.
– Какая малютка! – хмыкнул он и меня обдало перегаром. –
Я отшатнулась. Всё здесь было мне противно. Я вдруг поняла, что отец и Руслан говорили мне правду.
Мимо меня в квартиру прошмыгнула маленькая девочка в заштопанном платьице, но мужчина грубо схватил её за шиворот и вытолкнул обратно.
Мама! – жалобно пискнула она.
Гуляй, - безразличным тоном произнесла женщина и снова уставилась на меня, - говори и проваливай!
Мне…Диму, - робко сказала я.
Нет его! – она с грохотом закрыла дверь.
Девочка рядом со мной постояла, вздохнула и побежала к лифту.
Постой! – крикнула я, придя в себя. – Подожди…ты ведь Димина сестрёнка?
Она кивнула головой и доверительно шепнула:
Он в сарае, за домом.
Я нашла Димку в самом дальнем сарае, среди вороха старой одежды и грязных голубей. Он сидел в углу на куче соломы, подперев голову руками, бледный и задумчивый. Таким его мне ещё не приходилось видеть. Услышав мои шаги, он встрепенулся.
Наташа? Что ты здесь делаешь?! – недовольно сказал он, пряча глаза.
Я была у тебя… - только и смогла выговорить я.
Он всё понял. Понял и ужаснулся. Сделал шаг вперёд, потом снова сел и опустил голову.
Я не такой, Наташа, - тихо сказал он. Он думал, что я не поверю ему.
А я знала, что он не такой!
Я села рядом и прижалась щекой к его щеке.
Димка! – заплакала я и рассказала ему всё, что произошло за последний час. – Я никогда тебя не брошу, и никому тебя не отдам! Каким бы ты ни был, я люблю тебя! Я очень-очень люблю тебя, Дима! Я знаю, ты хороший!
Я заглянула ему в глаза и увидела в них слёзы.
Он рассказал мне.
Моя мать умерла через несколько дней после моего рождения. История стара, как мир – отец отказался забрать меня, потому что считал виновным в её смерти. Отец очень любил мою маму, но в своей жизни не смог найти места для меня. Я попал в детский дом, и через пять лет одна семья усыновила меня. Это были очень хорошие люди. Они любили меня, как родного. Потом у меня родилась сестрёнка. А дальше всё пошло прахом. Я не знаю, как всё было на самом деле, но, думаю, мой приёмный отец кому-то здорово насолил и его подставили. Сейчас он отбывает срок. Узнав на работе матери обо всём, сослуживцы стали травить её, и она уволились. Потом долго не могла никуда устроиться, перестала следить за собой, а однажды я нашёл в чулане несколько пустых бутылок из-под водки. Всё чащё я видел мать пьяной и с мужчинами – то с одним, то с другим… - Дима замолчал, глотая комок, подступивший к горлу. – Она вынуждена была делать это… ради нас, меня и Вареньки. Был один самый страшный день – мама ушла и её очень долго не было, несколько суток. Дома не осталось ни крошки, а Варя хотела есть. Мне тогда было десять лет. Я мог бы продержаться ещё пару дней, но Варя бы не выдержала. Она всё время плакала, а я успокаивал её и говорил, что мама скоро вернётся, хотя сам уже не верил в это, - Дима поднял на меня глаза, - я был вынужден воровать хлеб…и другие продукты. Но только на шестой раз меня поймали. Ты не представляешь, как это было унизительно… - дрожащий до этого голос вдруг сорвался и перешёл в бурные рыдания.