Конь бледный
Шрифт:
Бонусами Самойлин называл деньги и драгоценности, которые попадались в карманах и вещмешках убитых. Трофеи.
– Конечно, магазины и салоны красоты никто не вернет – мы же должны как-то компенсировать себе потерю целого коллекторского агентства! Кстати, предлагаю тебе его и возглавить! А что, отличная идея! Человек, который может ТАК запугать директора коллекторского агентства, достоин занять его место! Ха-ха-ха! Ну что молчишь? И Ниночку твою тогда не тронем! А если ты не сдашься, первое, что мы сделаем, – поедем за ней. И заверяю тебя – мало ей не покажется. Шеф очень любит молоденьких девушек.
Зимин не ответил. Он повернул ствол автомата к двери и выпустил длинную очередь, сверху вниз, рассекая дерево, как масло, остроносыми пулями калибра 7.62, пробивающими любой бронежилет, который могли носить на себе телохранители либо охранники. Это тебе не 5.45, меняющие направление от соприкосновения с веточкой, это честный бронебойный 7.62, крошащий дерево, будто хрупкое оконное стекло.
За дверями закричали, застонали, послышался звук падения нескольких тел, и тогда Зимин перевел прицел ниже, примерно определив, где лежат раненые бойцы. Магазин опустел, затвор щелкнул, застыв в заднем положении, и тогда Зимин мгновенно выщелкнул магазин и, перевернув, вставил другой, примотанный к этому. Все как всегда. Все как в бою.
Щелк! Патрон в патроннике, автомат готов к бою.
И тут же, с перекатом – очередь туда, где сидит Самойлин, по нишам, крытым портьерами, по отверстиям отдушин над столом!
Из ниш вывалились двое парней с автоматами наперевес, за отдушиной кто-то застонал, загремело железо, ударившись о кафель.
Щелкнул затвор, автомат полетел в сторону, в руке будто сам собой оказался пистолет – вперед, навстречу выстрелам! Туда, где Самойлин, сосредоточенный, серьезный, выцеливает из «хай-пауэра», любимого оружия, надежного, сильного, безотказного!
Резкие движения, рваный ритм бега – пули рвут одежду, тело, но вскользь, нанося болезненные, но не опасные раны. Не опасные – если сразу перевязать!
Без ран никак не могло быть – Самойлин всегда был хорош. Снайпер. Он просто не мог промазать!
«Макаров» прыгает в руке, будто живой, будто зверек пытается выпрыгнуть, убежать на волю. Никакого прицеливания, никаких спортивных вытягиваний руки, мушки и прицела – мозг сам по себе рассчитывает расстояние, определяет направление выстрела. Указал стволом в нужное место – и пуля пошла туда, как по ниточке. Главное, чтобы это место не металось из стороны в сторону, не выполняло качание маятника вразножку. А оно выполняло. А оно умело уходить от выстрела. И угадать, где окажется в следующий миг, было довольно проблематично.
Самойлин был очень хорош. Очень. Не хуже Зимина – когда-то. Тогда, когда они бок о бок ползали по джунглям, скрывались в развалинах пустынного города. Теперь – бывший командир группы отяжелел, расслабился, да и возраст берет свое. Сколько ему? Далеко за сорок? В этом возрасте многие боксеры уже прекращают свои выступления. Реакция не та.
Впрочем, Самойлин и в нынешнем состоянии убил бы трех боксеров-тяжеловесов подряд голыми руками и даже особенно бы не запыхался. Спортивный бокс – одно дело, реальный бой с применением запрещенных к показу широкой публике спецприемов – совсем другое.
Но Зимин
Попадание девятимиллиметровой пули в упор, с расстояния двух метров в тело, не защищенное ничем, кроме рубашки, это гораздо хуже, чем та же пуля, но в легкий бронежилет. Мышцы и сухожилия рвутся, кость, о которую плющится тупоносый металлический цилиндр, разбивается на острые осколки, в свою очередь травмирующие окружающую их плоть.
Чем крупнее калибр, тем больше останавливающее действие пули. Маленький калибр – пуля пробивает тело, вылетает наружу, и существо, которое она прошила, в горячке даже не чувствует того, что на самом деле уже умерло.
Крупнокалиберная пуля сажает на задние лапы слона, будучи выпущена из мощного нарезного штуцера, и отбрасывает к стене человека, если она послана из девятимиллиметрового «макарова».
Шок, непонимание (как же так?!), попытка поднять выпавший пистолет левой рукой, и… всплеск, разлетевшиеся мозги, красное пятно на шкафу красного дерева за спиной.
Все кончено.
Нет, не все. Зимин отер лицо левой рукой – оно было забрызгано кусочками мозга, кровью, на щеке прилип кусочек черепной коробки того, кто раньше был Самойлиным.
Глаза заливало, майор вытер брови, пощупал голову – длинная, довольно-таки глубокая рана, располосовавшая голову ближе к макушке. Но череп цел. Еще бы чуть-чуть…
Раны на голове сильно кровавят, даже если это всего лишь неопасная царапина – как сейчас. Желательно, конечно, ее заклеить, иначе так и будет заливать глаза, помешает прицеливанию.
Наклонился, достал из внутреннего кармана бывшего товарища чистый платок, прижал к голове, останавливая кровь. Белый квадратик налился красным, но Зимин знал – скоро подсохнет, и если не шевелить скальпом, кровотечение не возобновится. По крайней мере, с такой интенсивностью.
Теперь нужно было решить главную задачу – найти эту крысу, Головченко. Он должен быть где-то здесь, но где? Где-то потайная дверь и кнопка, ее открывающая. Самойлина, по понятным причинам, не спросишь, значит – нужно спросить кого-нибудь еще. Взять языка. Где?
Зимин поднял «хай-пауэр», прикинул на руке, на секунду задумался, затем отбросил полу пиджака Самойлина и удовлетворенно прищурился, увидев на кобуре скрытого ношения два запасных магазина. Самойлин всегда был запаслив и говаривал, что лишний магазин – никогда не лишний и лучше взять побольше патронов, чем банок тушенки. Еду всегда можно добыть, а вот патроны… Имеющий патроны – жив и сыт.
Перезарядил, бросил свой опустошенный пистолет, пошел к выходу, туда, где ему послышались стоны и шуршание. Осторожно выглянул из-за косяка, готовый тут же нырнуть обратно, но опасения оказались напрасны. Возле порога лежали трое мертвых телохранителей, одетых в черные костюмы (Что за любовь к такой униформе? «Людей в черном» насмотрелись?! Пижоны…), как и остальные, и от них тянулся кровавый след в коридор, будто кто-то осторожно полз, подтягивая тело на руках.