Конан Дойл и Джек-Потрошитель
Шрифт:
— Как можно, мадам! Сначала деньги!
— Маэстро! — крикнула тогда актриса Незнамова, обращаясь к концертмейстеру, ожидавшему исхода беседы в соседней комнате.
Дверь отворилась, и в комнату вбежали концертмейстер и лакей, держа в руках револьверы. Эта эффектная сцена повергла юношу в жуткий страх.
— Берите его, господа! — Незнамова сыграла свою лучшую роль.
В полицейском управлении юноша назвался Семеном Шмулевичем, православным, учеником часовых дел мастера Федорова с Воздвиженки.
Приведенный к Кошко, он поспешил рассказать всё,
— Знаете ли вы,- сказал, выслушав неверного ученика, Кошко,- что портсигар был найден у мертвого человека?
— Нет! — закричал Шмулевич. — Этого не может быть!
И начальник полиции поверил, что, кроме желания заработать, злого умысла у Шмулевича не было.
Первым делом Кошко вызвал, как и положено, дактилоскописта, но отпечатки пальцев Шмулевича не совпали с отпечатками пальцев убийцы. Впрочем, иного Кошко и не ожидал.
Когда через час в сыскное управление доставили часовщика Федорова и ввели в кабинет Кошко, Аркадий Францевич понял, что и этот человек в убийцы не подходит. Относительно молодой, но уже дородный кудрявый часовщик держался спокойно и не скрывал, что и на самом деле купил портсигар у солдата, а через два дня с выгодой перепродал его другому покупателю. С тем Кошко его и отпустил, велев, как и всем прочим, оставить на прощание отпечатки пальцев.
Сам он остался в кабинете и предался мрачным мыслям — расследование снова зашло в тупик, и на этот раз никакого выхода Кошко не видел.
И тут в кабинет вошел начальник дактилоскопической лаборатории. Он не скрывал торжества: отпечатки пальцев Федорова обнаружились на портсигаре!
Тут же Федоров был задержан. И Кошко предъявил ему обвинение в убийстве. Федоров был искренне поражен и категорически отрицал вину. Тогда Кошко прочел ему небольшую лекцию о дактилоскопии и показал два набора отпечатков — оба принадлежащих Федорову.
И тут часовщик совершенно спокойно ответил:
— А может, и были мои пальцы на этом портсигаре. Я же его сколько в руках крутил! Два дня любовался. Но ведь я же не отрицаю, что этот проклятый портсигар держал в руках.
Кошко понимал, что вряд ли удастся убедить присяжных в виновности часовщика, если не будет других улик. Но где они?
Чтобы эти улики получить, Кошко вновь вызвал неверного ученика Семена Шмулевича и был с ним суров.
— Я знаю,- сказал генерал, поднимаясь из-за большого стола,- что твой хозяин убийца. Он пойдет на каторгу. Но вот пойдешь ли на каторгу ты, Семен, мы еще не решили!
Бедняга готов был рыдать. Он проклинал тот день, когда соблазнился тысячью рублями.
— Ты давно служишь у Федорова? — прервал сетования Шмулевича полицейский генерал.
— Четвертый год, ваше превосходительство.
— Куда он ходит, твой
— Нет у него друзей, а ходит он только к своей мамаше, которая живет на Слободе за Дорогомиловской заставой.
— И часто он ходит к матери?
— Раз в неделю.
— Тогда слушай, Шмулевич. Когда твой хозяин пойдет на каторгу, ты наверняка потеряешь место. Но если ты согласишься помочь следствию, то я выделю тебе из специальных средств сто рублей и пристрою тебя в другую часовую мастерскую. Но для этого ты должен выполнить мое поручение. И непростое.
— Приказывайте!
— Я думаю, что твой хозяин убил человека ради бриллиантового колье и спрятал его у матери на Дорогомиловке. Мы могли бы устроить обыск в лавке Федорова и даже в доме его мамаши, но полагаю, что часовщик успел к этому подготовиться и мы ничего не найдем. Так что вся надежда на тебя. Для мамаши ты не чужой человек, тебе она доверится. Так что сегодня к вечеру прибежишь к ней, запыхавшись, и передашь ей узелок. В нем будут драгоценности. Ты скажешь: «Хозяин велел вам спрятать узелок там, где вы спрятали бриллианты. Он хотел сам прийти, да за ним следит полиция». Отдашь узелок — и дёру. Сможешь?
— Как не смочь, конечно, смогу.
— Только она не должна ничего заподозрить. Заподозрит — не видать нам драгоценностей, а тебе ста рублей.
— Всё выполню! — поклялся Семен.
В тот же день закипела работа. Освободившаяся от засады компания актрисы Незнамовой отправилась по лавочкам, где продавали дешевые поддельные драгоценности, и под видом театральной нужды закупила их достаточно, чтобы заполнить узелок. Шмулевич, получив узелок, помчался на извозчике на Дорогомиловскую заставу, а следом за ним последовал инспектор Муратов.
Кошко оставался ждать и молить Бога, чтобы операция не провалилась.
В девять вечера возвратился Семен и сообщил, что сделал всё, как было приказано. Мамаша Федорова обещала всё выполнить, как велел сын. Семен получил сто рублей и отправился домой.
Утром в кабинете Кошко появился инспектор Муратов и положил на стол сверкающее тяжелое бриллиантовое колье. Он рассказал, что провел в засаде не меньше двух часов и, лишь когда стемнело, из дома вышла федоровская мамаша с лопатой, возле колодца она вырыла жестянку из-под печенья, куда и уложила узелок, привезенный Шмулевичем. Затем закопала жестянку вновь.
Когда Кошко показал колье Федорову, тот сразу догадался обо всём и уже не стал запираться — слишком велика и окончательна была потеря.
Федоров рассказал, что о колье он проведал от приказчика Ааронова, которого знал еще учеником. При случайной встрече он пожаловался Ааронову, что дела идут плохо, а приказчик в ответ расхвастался, как широко живут его хозяева — Штридман и Озолин. И даже рассказал, что Озолин сейчас в Ростове, где покупает колье стоимостью больше полусотни тысяч рублей. В припадке хвастовства Ааронов даже показал Федорову телеграмму, в ней Озолин сообщал, когда и каким образом и вагоном приезжает в Москву.