Конан и четыре стихии
Шрифт:
После того, как Логанаро ушел, Лемпариус вернулся к трупу заключенного и задумчиво уставился на него. Он улыбнулся. Дювула непременно станет его возлюбленной, когда он делом подтвердит хвастливые слова относительно своей обновленной мужской силы. Что касается Логанаро… Было бы невероятным пред-, положить, что она простит перебежчика. А жаль! Маленький хитрец довольно ловок в шпионаже. Он мог бы быть полезен. Жаль, что придется уничтожить его, чтобы утолить злобу ведьмы. Но лучше он, чем я, подумал Лемпариус.
Сенатор смотрел на труп на полу и чувствовал голод. Ну, что! Было бы
Никто не видел, в какое существо превратился сенатор Лемпариус и что он сделал. Стражники найдут потом куда меньше останков казненного, чем обычно выходит из рук палача. Сегодня ночью пантера уснет сытой.
Вечерняя тень уже упала на рассеянную толпу, когда Конан вместе с остальными зеваками развлекался фокусами Витариуса на празднике в честь дочери винодела. А старик совсем неплох, решил Конан. Волшебник вынимал летающих птиц из женских рукавов, превращал стакан вина в стакан уксуса, .вытряхивал из пустой бутылки ворох атласных лент. Элдия бегала вокруг и собирала монеты у смеющихся людей. То и дело она показывала свой трюк с мечом, разрубая пряжку от туники или каравай хлеба на фигурные части. Это было хорошее представление, и медные монеты так и сыпались в кубок, который подставляла Элдия.
Конан мог спокойно глазеть на фокусы. Работы у него было немного. Ни один карманник не приближался к чародею, несмотря на то, что немало их шныряло в толпе. Поскольку они не трогали его подопечных, Конан ничего не имел против. Сам вор, он был снисходителен к подобным вещам. В конце концов, человек должен на что-то жить, а эти люди не обеднеют, если у них стянут пару медяков.
Как и все опытные деятели искусства, Витариус приберег свой лучший фокус на конец выступления. Но ему неплохо бы поторопиться, подумал Конан, а то все разойдутся и унесут с собой свои денежки.
Зрители притихли, когда Витариус приготовился к демонстрации своего финального трюка. Некоторые кивали и смеялись. Конан слышал, как одна женщина говорила: «Его последний фокус — самый лучший. Подожди, увидишь!»
Старик бурно жестикулировал и бормотал заклинания. Он исполнял нечто вроде танца, переминаясь с ноги на ногу. Зрители смеялись, и Конан вместе со всеми.
Наконец Витариус готов. Он сделал людям знак приблизиться и с драматическим жестом провозгласил:
— Вот оно!
Вспышка света. Плотное белое облако дыма заволокло площадь. Когда дым немного рассеялся, Конан разглядел в тумане фигуру. Угрожающе высилось что-то большое и темное.
Толпа вскрикнула. Дым пропал — и стал виден демон! Чудище было ростом в полтора человеческих и весило, по оценке Конана (если оно только было живым и имело вес), добрых два его собственных веса, а киммериец отнюдь не был перышком. Светящийся, красный, впечатляюще мужественный демон ухмылялся, и такие зубы, как торчали из его пасти, могли присниться лишь в кошмарном сне. Спина у Конана похолодела. Все прочие видения, вызываемые Витари-усом, не шли ни в какое сравнение с этим. Даже на варвара оно произвело сильное впечатление. Но когла он встретился глазами с Элдией, стоявшей на расстоянии вытянутой руки от него, она проговорила нечто, поразившее его, как удар. Девочка перевела взгляд с демона на киммерийца и произнесла тихо, но отчетливо:
— Этого он не вызывал, Конан. Этот — настоящий!
Демон шагнул к Витариусу. Он произнес голосом, звучащим, как металл, царапающий о металл:
— Где она, Белая Голова?
Витариус не ответил. Демон обвел толпу глазами, сверкавшими адским пламенем. Когда взгляд его упал на Элдию, демон широко ухмыльнулся, оскалив зубы. Оставляя за собой следи мокроты и слизи, он отвернулся от волшебника и двинулся к девочке.
Элдия обнажила меч, смело глядя на чудовище. Зрители поняли, что при последнем заклинании случилось что-то не то, и рассеялись, как осенняя листва под сильным ветром. [
— Стой! — крикнул Конан.
Демон посмотрел на него сверху вниз.
— Это ты мне, комар?
— Конечно, демон. Но я скорее оса с ядовитым жалом, чем комар, учти это.
Конан вытащил из ножен свой широкий меч и поднял его обеими руками, направив острие в живот демона.
— До тебя мне нет дела. Мы не ссорились, оса, — загремел демон. — Мое поручение касается только этого человеческого детеныша женского пола. Убирайся.
— Ты ошибаешься, порождение ада! Я охраняю ее.
Если ты угрожаешь ей, то тем самым подвергаешь опасности себя.
— Опасности? Только не смеши меня, оса! Я уже объелся твоим остроумием по самые уши. Лети прочь, пока я тебя по земле не размазал.
Конан поднял меч к злобному лицу демона.
— Конан-киммериец еще никогда не бегал от таких, как ты, нечистая тварь.
— Тогда молись своим богам, насекомое, потому что твое время истекает.
Демон протянул к Конану черные когтистые лапы, привстал на носки и прыгнул.
Глава пятая
Как ни скор был демон, Конан был быстрее. Киммериец прыгнул одновременно с порождением бездны, но не вперед, а в сторону, и демон проскочил мимо. Как канаты, вздулись вены на сильных руках Конана, когда он занес меч. Он целил в горло демона. Мощный удар старого клинка рассек воздух, и меч не то простонал, не то просвистел.
Но и демон не стоял без дела в ожидании, пока ему снесут голову. Вместо этого он подпрыгнул высоко в воздух и сжал свое могучее тело в комок. Такому сальто мог позавидовать любой акробат. И прежде чем Конан успел привести свой меч в позицию, из которой снова мог сделать выпад, демон опять стоял на ногах, слегка пританцовывая.
— Ну и где твое жало, оса? — издевательски поинтересовался он.
Конан не ответил. Он рванулся вперед, —готовясь нанести второй удар.
Демон стремительно отошел назад и при этом разнес подвернувшуюся под ноги лавку Этакой легкостью, как будто она была сделана из паутины. Улыбаясь, он уклонился от холодной стали.
Краем глаза Конан видел, как Элдия двинулась вперед с опущенным мечом в руке и как Витариус остановил ее.
— Не туда! — крикнул старый волшебник.
Теперь ему нельзя отвлекаться — это Конан знал. Демон, вероятно, боится стали, но очень он велик, силен и дьявольски скор. Своими когтями он может растерзать человека так легко, как будто у него на лапах растет целая дюжина добрых кинжалов. В намерения Конана не входило позволить эдакой твари всадить когти себе в шкуру. Киммериец размахивал мечом, как веером, пытаясь пронзить им кроваво-красное чудовище. Бестия рванулась прочь, продираясь сквозь остатки зеленной лавки. Конан следовал за ним, полностью сосредоточив свое внимание на противнике.