Конан и Гнев Сета

— Мать Земли, всемогущая Иштар! — привычно шептали губы девушки, и по ритму ее речи было понятно, что слова эти она повторяет не впервые.— Ты покровительствуешь всем влюбленным, так помоги же и моей любви! — в отчаянии выкрикнула она.— Даруй мне возможность соединиться с любимым! Ты ведь знаешь, как сильна и безгранична моя любовь к нему, но даже она не в силах побороть мрак неизвестности и победить разделяющее нас расстояние. Так не дай ей угаснуть, ведь ничего иного в жизни мне не надо! Лишь сознавать,

что каждый час, каждую минуту он рядом, что он любит меня… Я же знаю, что это так! Разве слишком многого я прошу? Не откажи в моей просьбе! Ради этого я готова пожертвовать всем! Девушка говорила и говорила, порой даже не задумываясь над смыслом сказанного. Она буквально утонула в мечтах о человеке, которого любила всем сердцем. Временами могло показаться, что для нее вообще ничего не существует, кроме слов и мыслей о нем. В такие мгновения она впадала в блаженный транс, подобный тому, что испытывают разочаровавшиеся в настоящей жизни, махнувшие на все рукой курильщики Черного Лотоса, когда пребывают в навеянных дурманом снах, живут в них, совершенно позабыв, что все это — только мираж, недолговечная иллюзия, которая в любой миг может развеяться. Девушка же была много счастливее этих бедняг, потому что душа ее в это время обитала там, куда стремилась, а не в несуществующих мирах, в которые на время переносила опустившихся и отчаявшихся коварная сила черного зелья.

Она видела то, что желала видеть, или, вернее, того, к кому неуклонно тянулась ее исстрадавшаяся душа. Своего могучего, синеглазого героя-варвара, непобедимого и неукротимого. Это повторялось с пугающим родных постоянством — день за днем, неделю за неделей, в течение уже многих месяцев. Она молилась и видела его, так что, в конце концов, и сама уже начала задаваться вопросом: а не сходит ли она с ума? Однако едва эта тревожная мысль приходила девушке в голову, как она тут же понимала, что тревоги ее напрасны, ибо богиня, к которой она обращала свои мольбы, упорно молчала, не желая отвечать. Значит, девушка не потеряла еще здравости рассудка, способности трезво воспринимать окружающее. А в том, что сила ее любви настолько велика, что способна заменить реальность мечтой… Что ж, этому она была даже рада: так меньше ощущалась боль.

Едва эта мысль проникла в ее сознание, как девушка шевельнулась, словно пришла в себя после тяжелого обморока: трудно расставаться с тем, что любишь. Особенно если предмет любви достижим, лишь в мечтах. Она тяжело вздохнула и встала, с величайшей тоской посмотрев на статую Иштар, которой только что молилась. Изображение богини было вырезано из слоновой кости столь искусно, что невозможно было отыскать ни малейших признаков соединения отдельных частей в единое целое. Когда-то это удивляло девушку, приводило в восторг, теперь стало безразличным.

Она легла в постель и тихонько заплакала, не в силах вынести боль от одного только предположения о том, что больше никогда не увидит его, что они расстались навсегда и никогда-никогда больше не встретятся. Постепенно мысли девушки становились все более вялыми и ленивыми, и она сама не заметила, как заснула. Ей казалось, что она все так же лежит в своей постели и тоскует о любимом, с которым злосчастная судьба развела их, судя по всему, навсегда. Она думала о том, что никогда уже не увидит его.

Никогда…

Какое страшное слово… Прежде она не задумывалась о его фатальном, ужасном значении. Для подобных мыслей просто не было причины. Лишь теперь она поняла всю глубину этого простого и обыденного слова — никогда! Никогда она не ощутит больше блаженного трепета от одного только осознания — он с ней, рядом. Никогда больше она не испытает грубую и в то же время нежную ласку его сильных рук. Никогда его губы не коснутся ее пылающего лица, ее истосковавшихся губ…

Никогда!

Ее лицо исказила гримаса боли. Она рывком откинула с себя

одеяло и бросилась на колени перед статуей Иштар.

— О, Мать Земли, всемогущая Иштар!— словно в горячечном бреду, зашептала она, почти слово в слово, повторяя свою молитву.— Ты покровительствуешь влюбленным, так помоги же и моей любви!— выкрикнула она и дальше уже забормотала сквозь слезы:— Молю тебя, даруй мне возможность соединиться с любимым! Ты же знаешь, какие испытания преодолела моя любовь к нему, так не дай ей угаснуть, ведь ничего иного в жизни мне не надо! Я не желаю другой судьбы. Лишь сознавать, что каждый час, каждую минуту он рядом, со мной, что он любит меня… Он любит меня, я знаю! Так разве слишком многого я прошу?! Не откажи в моей просьбе, ради исполнения которой я готова пожертвовать всем!

Наконец, она выговорилась, подняла залитое слезами лицо, и тут произошло невероятное: статуя Иштар шевельнулась, и богиня, к милосердию которой она только что взывала,— или и не богиня вовсе? — присела рядом с девушкой и обняла ее за плечи.

— Эх ты, бедняжка моя!— участливо заговорила незнакомка, стараясь успокоить девушку.— Как хотелось бы мне помочь тебе,— она вздохнула,— да не могу!

При этих словах вспыхнувшая, было, в глазах несчастной надежда угасла окончательно. Девушка ткнулась в плечо богини, совершенно позабыв о том, кто она, и некоторое время обе молчали, похожие на двух подруг или сестер.

— Неужели ничего нельзя поделать?— тихо прошептала молившаяся.

— Если бы вы были вместе, и вам что-то угрожало, тогда — да! А так…— Иштар сокрушенно вздохнула.— Поверь мне, твой избранник еще не скоро угомонится, и не в моих силах изменить его, а без этого…

— Так посоветуй мне хоть что-нибудь!— Девушка посмотрела на богиню, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться снова.— Ведь ты же богиня!

— Ты забываешься, смертная!— Лицо Иштар вспыхнуло от гнева, и некоторое время она молчала, словно придумывала наказание, которому собиралась подвергнуть дерзкую девчонку.— Я уже жалею, что явилась тебе, но, раз это произошло, совет тебе все-таки дам. Забудь Конана! Время излечит боль, и ты сможешь полюбить еще раз!

Она посмотрела на девушку, но та сидела, не шевелясь, и богиня подумала, что действительно лишь зря потратила время. Похоже, даже лучшие из смертных теряют способность здраво мыслить, стоит лишь задеть то, что они считают для себя важным. Она отстранилась и сокрушенно покачала головой, а когда девушка вновь взглянула на нее, Иштар уже замерла в прежней позе. Богини больше не было в комнате, лишь статуя смотрела куда-то поверх головы несчастной.

Девушка нимало не огорчилась, настолько холодным и бессмысленным оказалось благосклонное участие богини, а совет, которым та пыталась ободрить ее, скорее ранил, нежели успокаивал. «Как она сказала?— Девушка задумалась, пытаясь припомнить.— Забудь Конана и сможешь полюбить другого! Ну, уж нет! Благодарю покорно! — Лицо ее запылало от праведного гнева.— Просто так я не сдамся!»

Правда, придя к такому решению, она и сама толком не отдавала себе отчета в том, что означают ее слова и что она собирается делать дальше, чтобы осуществить свой замысел. Зато слишком хорошо она знала, какие шутки порой выкидывает с людьми жизнь. И вот тут, пожалуй, богиня действительно права. Через год или два, когда уляжется боль, наверняка объявится какой-нибудь занюханный юнец, чем-то отдаленно напоминающий киммерийца. Ее живое воображение наделит его недостающими достоинствами, она выйдет замуж, решив, что судьба наконец-то улыбнулась и ей, а еще через пару лет ее постигнет убийственное разочарование в избраннике. Она поймет, каким ничтожеством попыталась заменить его! Но изменить ничего уже будет нельзя. И вот тогда начнется самое страшное: потянутся постылые будни, дарящие не радость каждодневного бытия рядом с любимым, а лишь приближающие миг желанной смерти.