Конан и карусель богов
Шрифт:
В стене щитов образовалась брешь. Первой в нее ворвалась Раина; за ней последовала Белит, и спустя несколько мгновений разгорелся жаркий бой.
Однако тут же и оказалось, что оружие коричневокожих пикинеров никуда не годится в сравнении с клинками Конана и его спутниц. Доспехи лопались, панцири пробивались, шлемы разрубались пополам; не прошло и трех десятков секунд, как пал последний противник, и шестеро бойцов, с головы до ног в брызгах чужой крови, устремились дальше.
– С дороги!
– выкрикнул Конан на старостигийском, рассчитывая, что безоружная толпа тут же расступится перед обнаженной сталью; вдобавок пример с копейщиками должен был показать коричневокожим,
Однако вместо бегства ряды полуобнаженных тел сомкнулись еще плотнее. Сотни глаз смотрели в упор на киммерийца; сотни жизней предлагались ему - он чувствовал, что может истреблять коричневокожих сколько ему заблагорассудится; равнодушным Богам бездны все равно, сколько погибнет этих жалких созданий. Отчего-то им нужна была кровь именно спутников Конана... а, быть может, и его самого.
У киммерийца не осталось выбора. Он с разгону врезался в плотную толпу коричневокожих; взлетел и опустился смертоносный клинок. Первое обезглавленное тело повалилось под ноги Конану; за ним спешили его спутницы, подобные в тот миг кровожадным богиням смерти, войны и всеобщей погибели. Страшный клин все глубже и глубже погружался в коричневое море; казалось, стоявшие тесной толпой люди лишились рассудка, они не пытались защищаться, стараясь схватить и обезоружить киммерийца голыми руками. Он не хотел убивать невинных; но иного выхода не оставалось. Никто не пытался дать ему дорогу; напротив, уже рассеченные, истекающие кровью тела падали так, чтобы хоть как-то, но помешать ему сделать следующий шаг...
А потом внезапно прозвучал приказ. Приказ, изреченный нечеловеческими устами, устами кого-то из забытых божеств, долго дожидавшихся во тьме своего часа - и, наконец, вернувшихся, благодаря зачарованной крови Конана.
Весь огромный зал храма наполнился низким, непередаваемо грозным ревом, в котором киммериец инстинктивно ощущал какие-то невообразимо древние слова, исполненные воспрянувшей, обновленной силы. Коричневокожие, сбивая с ног и давя друг друга, точно стадо баранов, отхлынули в стороны, освобождая киммерийцу проход к алтарю. И тотчас же из бездны в бой пошли настоящие орды.
Шли уродливые демоны, словно нарочно вылепленные, как злая карикатура на человека. Шли, смешно переваливаясь на коротких лапах, клыкастые драконы. Шла прочая нечисть, большей частью из числа тех, что промаршировали мимо Конана, пока он сидел на камне судеб. Двинулись и твари, что ловко метали языки в прикованную к алтарю жертву. А за ними из мерцающей бездны неспешно поднимались настоящие хозяева этого причудливого зверинца. Бесформенные, пока бестелесные, они еще не имели четких очертаний - плыли, подобные облакам сероватого дыма, но Конан чувствовал, что в этих облаках заключена сейчас громадная мощь - и что не пройдет и нескольких мгновений, как она обернется против него. Огненный дождь можно было бы считать большой удачей в том смысле, что если бы дело обошлось только им.
Все было понятно без слов. Конан и его спутницы бросились к скованным пленникам; и шестидесятилетний киммериец бежал в те мгновения так, как не бегал даже в молодости. Орава демонов катилась ему навстречу, однако киммериец успел к алтарю чуть раньше.
– Конан!
– прохрипел Сигурд, стоявший возле самого камня. Рыжая шевелюра ванира превратилась в белоснежно-седую.
Взмах серого клинка - и цепи, сковавшие Сигурда, со звоном лопнули. Следующего из команды "Крылатого Дракона" освободила Белит; слыша за спиной звон разбиваемых кандалов, Конан повернулся навстречу подоспевшим демонам.
Это были самые настоящие демоны, здоровенные, красновато-черные твари, совершенно нагие и невооруженные ничем, кроме своих громадных, бугрящихся чудовищными мускулами рук. Когда-то, в молодости, Конану уже пришлось иметь дело с подобным молодцом, по имени Дивул; и киммериец должен был признаться, что справиться с гостем из преисподней тогда оказалось очень нелегко...
Взмах серого меча - снизу вверх - и сталь глубоко погружается в живот самого шустрого из наступавших. Зловонная пасть распахивается в истошном реве, но тут сбоку прыгает Раина, и два ее кинжала, точно большие ножницы, начисто сносят уродливую башку. Тело валится, едва не придавив Конана, и быстро растекается шипящей пепельно-серой лужей.
Тем временем Карела, Испарана и Валерия уже добивали жрецов, что толпились подле алтаря. Подробности этой схватки Конан не видел; лишь слуха его достигали азартные взвизги Рыжего Ястреба, означавшие, что очередной выпад достиг цели и кривой меч прошел насквозь через тело; глуховатые выдохи-вскрики Испараны; яростное шипение Валерии.
Белит продолжала рубить цепи; на подмогу Конану с Раиной пришли остальные, однако демоны теснили их в глухой угол зала, откуда не было выхода.
Ванир Сигурд подхватил длинный обрядовый нож, выпавший из руки мертвого жреца, и тоже вступил в бой. Освобождаясь один за другим, пираты очертя голову бросались в пекло яростной схватки; их боевым кличем вновь, как и в былые годы, стало имя грозного предводителя:
– Амра! Амра! Бей, бей, побеждай!
Однако Конан не дал себе опьяниться затягивающим азартом. Его голова оставалась холодной и он понимал, что против неубывающей орды великанов из преисподней им долго не выстоять. Нужно было что-то неожиданное... что-то необычайное, невероятное - такое, что солоно пришлось бы и тем туманным тварям, что продолжали медленно вытягиваться из провала... Он должен был придумать это.
Удар, другой, третий, раскаленная лапа демона мазнула по кольчуге и соскользнула; тварь с размаху врезалась в жертвенный камень и, пронзенная, стекла вниз раскаленной лужицей...
– Прорываемся!
– заорал над самым ухом Конана посланец Крома.
– Я открываю проход!
Прежде, чем Конан успел сообразить что-либо, раздался глухой грохот, стену за спиной у пиратов пересекло несколько трещин, и каменные блоки начали валиться.
– Уходите!
– рявкнул Конан своим.
– Мы прикроем вас!
Теперь рядом с ним сражались уже не только Белит, Испарана и прочие, но также и Сигурд, Ясунда и Яков, и Горам Сингх... Несколько человек из команды "Крылатого Дракона" уже погибло, однако остальные, защищаемые медленно пятившимися Конаном и его спутницами, начали выбираться через пролом. И тогда боги явили, наконец, свой гнев. Мрачная монотонная музыка, не прекращавшаяся все это время, внезапно оборвалась одним режущим слух, нестерпимо высоким аккордом; из смутных туманных форм, паривших над провалом, прянула пылающая белым огнем ветвящаяся молния; она была нацелена прямо в Конана - и настигла его.
Казалось, воздух вокруг него превратился в сплошное море огня; Конан ослеп, оглох, страшный жар опалял кожу... А затем среди слепящего света, возникнув прямо из его волн, появилась высокая, стройная фигура воина с ярко-огненными волосами и бородой, - почти как у Сигурда - державшая в руке громадную секиру, показавшуюся сперва киммерийцу очень неудобной - лезвие было длиной почти с рукоять.
– Пришел твой час, Конан, - услыхал он позади себя негромкий и печальный голос посланца Крома.
– Я выведу твоих. Встретимся в покоях нашего с тобой Отца!