Шрифт:
Запись первая
в которой я описываю приезд в Тарантию королевы Чабелы Зингарской и кратко повествую о жизни во дворце
Аквилония, Тарантия
25 день второй осенней луны 1314 года
В народе утверждают, будто любой государственный праздник (особенно «Большое коронное торжество»), по разрушительным последствиям равен нашествию варваров вкупе с явлением неисчислимой стаи саранчи и тысяче пожаров, случившихся во время речного разлива и урагана. Простецы во многом правы.
Дело в том, что ровно через
Именно по данной причине Тарантия уже несколько дней напоминает гигантский беспокойный улей.
Прошло всего полторы луны с того, навсегда запавшего в мою память дня, когда король Конан отрекся от трона в пользу наследника — дело происходило на моих глазах, в пределах отцовского поместья, называющегося Новый Юсдаль.
Историю тогдашнего приезда старого короля и его сына рассказывать не буду, ибо отец и Конан настрого запретили открывать эту маленькую тайну людям посторонним, однако следует упомянуть, что в последний вечер пребывания короля и наследника в нашем замке произошло неожиданное: Конан внезапно предъявил нам акт отречения и в соответствии с древними законами передал власть Конну. То есть моему старому другу времен юности, проведенной в столице — отец трудился на поприще личного библиотекаря и летописца короля, и воспитывался я при дворе.
Тем же вечером новоиспеченный монарх подписал свой первый указ, гласивший о принятии некоего Ротана, барона Юсдаля, в знаменитый гвардейский отряд «Черный Дракон». Так я заполучил давно ожидаемое звание королевского ликтора, то есть вступил в ряды самого блестящего и уважаемого полка аквилонского войска.
Неплохо быть другом детства принца, верно? Буквально на следующий день я начал вести постоянный дневник.
Батюшка Хальк всегда был уверен (причем небезосновательно), что я не собираюсь повторить пройденное им поприще книжника. У меня нет достаточной усидчивости, чтобы целыми ее вечерами корпеть над летописью или копаться в старинных пергаментах, ради отыскания в оных удивительных тайн древности. Но вот заполнить несколько страничек дневника, в которых следует описать самые важные события минувшего дня, мне ничуть не лень.
Будет забавно лет через десять—двадцать взглянуть на собственноручно исчирканные переплетенные листочки и вспомнить, как открывалась новая эпоха, не осененная славой короля Конана, единовластно правившего Аквилонией целых двадцать семь лет.
Прямо сейчас, перед утренним разводом караулов в замке короны, я сижу за столом в комнате, которую вместе со мной занимают еще двое молодых гвардейцев из нашего десятка, и пытаюсь не вывихнуть челюсть — донимают зевота и недосып. Чернильница, тетрадь из полусотни тончайших листочков веленевой кожи, переплетенных бурой ниткой, несколько отточенных гусиных перьев на костяной подставке…
На коронацию Конна прибывает множество гостей со всего Заката. Только вчера, ближе к вечеру, заявился кортеж немедийского государя Нимеда II — больше сотни дворян, охрана, свита, повозки с подарками.
Светлейший канцлер, герцог Просперо Пуантенский, сбивается с ног, стараясь разместить высочайших гостей с почетом и тщанием, а ведь пока до столицы добрались только Нимед и, выехавший заранее, молодой император Турана Нураддин, правнук легендарного Илдиза Туранского.
Просперо мобилизовал усилия всех государственных управ, попросил у владельцев самых лучших дворцов Тарантии потесниться, временно реквизировал в казну четыре роскошнейших
Как прикажете с удобствами расселить эдакую ораву гостей, обладающих самыми требовательными вкусами? Ходят слухи, будто туранец Нураддин сразу потребовал для своей любимой жены бассейн, наполненный молоком ослицы. Может, это и неправда, но слушок показательный.
А ведь скоро прибудут владыки еще десятка государств, король гномов Граскааля, представители Рабирийских гор и еще несколько посланников, представляющих не-человеческие народы Хайборийского материка. И каждому необходимо выказать должное уважение, подготовить соответствующую пищу (вспомним, что обитателям Рабиров обязательно требуется «к столу» свежая кровь…), и сделать все, дабы восшествие на трон сына самого Конана Канах запомнилось на многие столетия и украсило собой летописи каждой страны.
Наш десяток, возглавляемый деционом-десятником Равальдом, пока что оставался в замке короны — задача Черных Драконов проста: оберегать жизнь и спокойствие короля. Тем более, что Конн за последнюю луну беспредельно устал и настолько похудел, что при его крепком, но сухощавом сложении, превратило короля почти в тростинку.
Конна изводят нескончаемые приемы, церемонии вассальных присяг, нудная работа с бумагами и все остальное, что мой отец с оттенком презрения именовал «важными государственными делами», а Конан Канах предпочитал передавать большую часть означенных «дел» на верных соратников, сподвижников и советников. Признаться, я никогда не хотел бы стать королем — очень уж много забот и обязанностей, которые волей-неволей приходится блюсти. Вероятно, по прошествии некоторого времени Конн поступит так же, как и его отец: подберет нескольких умных и честолюбивых людей, способных не столько за страх и награды, сколько за совесть, трудиться на благо государства. Я бы и сам не прочь, но пока не вижу в себе способностей к управлению — мне гораздо ближе именно военная служба, чем скучное бумагомарательство в канцелярии.
Так, записи придется оставить до вечера – меня зовут! Судя по низкому рыкающему и очень недовольному голосу, это наш десятник, Равальд. Вначале пять десятков гвардии построили в одном из внутренних дворов замка — тридцать Драконов и еще два десятка из Полуночного отряда, называвшегося прежде Киммерийским. Конан, примерно двадцать лет назад набрал из своих сородичей «Дикую Сотню», где служили ненаследные младшие сыновья киммерийцев и родственных им по крови обитателей провинции Темра. Потом в варварский отряд стали принимать и нордхеймцев, которые, как ни странно, отлично сдружились со своими давними противниками — горцами. Чтобы никого не обижать, король запросто переименовал небольшой полк, назвав его общим для киммерийцев и нордлингов словом «Нордэк», обозначавшим сторону света, откуда набирались вояки варварского происхождения — «Полночь», или, по принятым на Океане традициям, «Север».
Сотник, вместе с разводящим караулы деционом, сменил охрану в жилом крыле дворца, вызвав заодно мое удивление — сегодня меня не отправили, как обычно, на стражу к покоям монарха, а выделили в пятерку, которой приказали «Ждать дальнейших распоряжений».
Из четверых гвардейцев я был близко знаком только с Гаем из Аттины и бароном Греем — они жили вместе со мной в одной комнате. Кстати, большинство Черных Драконов предпочитают обитать в городе, в своих домах или на хороших постоялых дворах, являясь в замок только на службу. Я же счел, что будет удобнее и спокойнее жить при самом дворце, который в юношеском возрасте был изучен от самого глубокого подвала, до верхних зубцов донжона. Можно считать, что замок короны есть мой родной дом, ибо матушка, госпожа Цинция Целлиг—Юсдаль произвела меня на свет именно здесь, на третьем этаже, в покоях отведенных королевскому библиотекарю.