Конан и Ярость титанов
Шрифт:
Они на это отвечают не хотите по—хорошему, давайте воевать, вот наш поединщик. И выходит вперед воин в сверкающих доспехах, высокий, с алебардой в руках. На другом конце алебарды — железный шар. У нас нашелся охотник сразиться, вышел в поле — офирцы обхохотались. Сущий мальчишка против их бойца. А паренек тем временем раскрутил пращу и залепил свинцовый шар прямо в голову офирцу. Такого удара хватит кому хочешь, хоть в шлеме, хоть без шлема. Но офирец только покачнулся и побежал на нашего. Тот влепил ему еще один снаряд, отбежал, начал в третий раз крутить пращу, но тут ему самому стрела в грудь пришла. И понеслась на нас вся эта масса офирской конницы…
— И что было? — не выдержал один из
— А ничего, — равнодушно ответил рассказчик, — развернулись мы и поскакали в отрыв.
— И офирцы вас не догнали?
— Нет. Потому что брод мы густо засыпали железным чесноком.
Вокруг костра раздался дружный хохот. Конан тоже усмехнулся. Железный чеснок — четыре штырька, сваренных так, что как его ни брось, он встает на три штырька, а четвертый торчит вверх. Наступить на него болезненно как человеку, так и лошади. Так что на переправе должна была получиться такая каша, что коринфийские воины не только могли оторваться от преследования, но и расстрелять на переправе половину офирской конницы.
— Мы запасы железного чеснока пять лет готовили, — добавил рассказчик, — вот и пригодились.
— Но вообще—то офирцы на Монстардинос идут?
— Конечно. Тут ведь как — мы стремимся их задержать, собрать ополчение и разбить их в поле. А они хотят разбить нас до того, как ополчение будет готово к битве, войти в Монстардинос победителями и подписать мир такой, какой им надо.
— Ну и как, сдержим мы их?
— Конечно. Мы, небось, думали, как будем встречать их баронскую конницу.
К костру подошел сотник Пардик и позвал Конана с собой. Отряд для ночной вылазки насчитывал два десятка воинов, командир отряда придирчиво осмотрел Конан, велел ему надеть темную рубаху и зачернить смолой клинки кинжала и меча, чтобы не блеснули в темноте. Тут же Конану подали все необходимое. Вокруг приглушенно лязгало железо, притиралось снаряжение, проверялись луки. Наконец, по сигналу сели на коней и выехали из лагеря. Ехали лесом и в сгущающихся сумерках оказались на опушке. Впереди, в поле, шагах в пятистах был виден лагерь офирской армии.
— Правильно расположились, — сказал вполголоса командир отряда, — стрелами не достанешь, большим отрядом сквозь лес не подойдешь. И охрана ходит правильно — по двое и в виду друг друга.
Разведчики тем временем проверили окрестность леса и убедились, что офирских патрулей здесь нет.
— А чего же они в лес патруль не выслали? — спросил Конан.
— А для того мы им весь день покоя и не давали. Войско идет в окружении конной разведки, и впереди, и по флангам, чтобы противник не напал неожиданно. А мы весь день нападали на них. Так что разведка их жмется к основным силам. Выждем пару часов и сходим к их лагерю. Надо бы пленного достать.
— Четыре тысячи конницы, я слышал?
— Да. И до трех тысяч пехоты. У нас должно собраться с ополчением до восьми тысяч пехоты и до полутора тысяч конницы. Но силы трудно сравнивать. У них пехота — вспомогательные силы, основная ударная сила — конница. А у нас пехота должна будет принять удар конницы и выстоять.
— Понятно. Как пойдем к лагерю?
— Выдвинемся на расстояние полета стрелы, пять человек пойдет и постарается взять часовых, на отходе прикроемся железным чесноком, и лучники нас поддержат стрелами.
Как всегда бывает в жизни, дело пошло не так, как задумывалось. Только собрались выдвигаться из леса, как к командиру бесшумно приблизился один из его разведчиков.
— Офирский патруль, — шепнул он, — с полсотни человек идут вдоль опушки леса. Выйдут прямо на нас.
— Ну что, киммериец? — спросил командир. — Покажем им, как сражаются настоящие воины?
— Конечно, — ответил Конан, беззвучно вынимая свой меч из ножен.
— Тогда делаем так: наши выстрелят,
— В спину по нечаянности не залепят?
— Боги посылают нам удачу, киммериец. Месяц светит нам в спину. Все, затаились.
Патруль офирцев подошел к отряду разведчиков почти вплотную, когда раздался свист и воздух пронзили стрелы. В группе офирцев раздались крики боли и проклятия, но там тоже были люди опытные, определили плотность залпа, что стрелков не очень много, что расстояние до стрелков мало, и почти сразу раздалась команда офицера:
— Вперед, руби их!
Офирцы набежали плотной кучкой, и навстречу им бросились Конан и командир. Молниеносными ударами они сразили первых противников, а второй залп стрелков поразил тех офирцев, которые оказались справа и слева от основной группы. И началась мясорубка. Офирцы были уже так близко, что стрелки оставили луки и схватывались врукопашную. А в центре битвы властвовал киммериец. Он вырвался вперед и рубил врагов как ангел смерти. Ни о каком фехтовании думать было невозможно, набегающие солдаты видели перед собой только темный силуэт и получали удары меча Конана, не успев понять, откуда на них рушится этот удар. Командир чуть отстал от киммерийца и, сообразив, что в такой ситуации главное — не мешать Конану, стал прикрывать ему спину, встречая точными ударами тех офирцев, которые пытались обойти свирепого бойца. Конан полностью отдался ритму боя. Стремительно нанося удары, он совсем не думал о защите, он доставал противников раньше, чем они могли дотянуться до него иди защититься от его ударов. А сила его ударов была такова, что одного удара хватало с избытком, чтобы выбить из боя любого противника.
И оказалось, что численное превосходство офирцев вдруг исчезло, как туман. И самые смелые с отчаянием кинулись на Конана с последней надеждой достать таки этого грозного воина, самые трусливые побежали к лагерю, призывая подмогу громкими криками, а самые умные затаились во тьме, надеясь отсидеться и уцелеть. И не повезло ни первым, ни вторым, ни третьим. Конан срубил последних офирцев, атаковавших его, и напряженно замер, ожидая, не появится ли еще какая опасность. Стрелки расстреляли из луков бегущих к лагерю и теперь быстро проверяли окрестности в поисках притаившихся умников.
Конан порылся в куче порубленных им воинов, срывая с них кошельки, цепочки, амулеты и засовывая себе за пазуху. В лагере услышали шум битвы и крики, там бегали и суетились, но пока на помощь патрулю подоспел новый отряд, коринфийские разведчики уже садились на коней. С собой увозили пятерых своих раненых и двоих пленных, взятых в рукопашной. Разведчики уходили знакомыми тропами, бросив позади несколько горстей железного чеснока.
Приехав к своим, сдали пленников для допроса сотнику Пардику, разбудили лекаря, чтобы он занялся ранеными, и отправились спать. Разведчики были слишком измотаны, чтобы обсуждать вылазку, но по сдержанным репликам и общему настроению чувствовалось, что они оценили силу и ловкость киммерийца.
Утром разведчикам дали отдохнуть чуть дольше, чем остальным. Конан умылся и переложил трофеи в свой кошелек. Конные сотни коринфийцев уже заняли подготовленную позицию. Разведчики в составе отборного отряда стрелков сотника Пардика выехали позже.
— Ты хорошо себя показал, Конан, — приветствовал его сотник. — Я оставлю тебя в своей сотне. Мы обычно занимаемся разведкой, рейдами, засадами, а битве стоим позади всех, чтобы ударить в критический момент боя. Согласен?
— Согласен.
— Пленные рассказали, что армию ведет граф Тормез. То есть это не королевская армия, а дружины северных баронов — вассалов графа. Тем лучше для нас.