Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Наконец, соединив ноги и упершись ими в живот чудовища со всей оставшейся в нем силой, Конан вырвался. Пошатываясь, он встал на ноги и кровь капала с него. Когда демон опять затопал в его сторону, размахивая своими обезьяньими лапами, готовясь опять обхватить его, Конан, взявшись за рукоятку меча обеими руками, отчаянной дугой размахнулся мечом. Клинок вонзился в шею чудовища и наполовину рассек её. Могучий удар обезглавил бы двух или трех противников-людей сразу, но ткани демона были прочнее чем у простых смертных.
Демон, шатаясь, завалился назад и упал на пол. Когда Конан стоял, тяжело дыша, с клинком, с которого капало, Диана обхватила руками его шею.
— Я так рада… я молилась, чтобы Иштар послала тебя…
— Ну, ну, — сказал Конан, успокаивая девушку грубыми ласками. — Я может и выгляжу готовым к могиле, но я все ещё могу…
Он прервался, широко раскрыв глаза. Мертвое чудовище поднялось и его уродливая голова закачалась на наполовину перерубленной шее. Оно шаткой походкой направилось к двери, споткнулось о тело все ещё лежавшей в обмороке служанки-негритянки и побрело в ночь.
— Кром и Митра! — выдохнул Конан. Оттолкнув девушку в сторону, он проворчал: — Потом, потом! Ты хорошая девушка, но я должен проследить за этой тварью. Это тот самый демон ночи, о котором ходят разговоры, и, клянусь Кромом, я узнаю откуда он приходит!
Он пошатываясь вышел и обнаружил, что его конь исчез. Длина поводьев, идущих к привязному кольцу, говорила о том, что животное порвало привязь в панике при появлении демона.
Через некоторое время Конан снова очутился на площади. Когда он пробивал себе путь сквозь толпу, которая уже ревела от волнения, он увидел, что чудовище зашаталось и упало перед высоким кордофским колдуном из свиты Тутмеса. В своей агонии оно положило голову у ног чародея.
Крики гнева раздались из толпы, которая узнала в этом чудовище демона, который на протяжении многих лет наводил ужас на Мероэ время от времени. Хотя стража по-прежнему пыталась силой удержать свободное пространство вокруг столба пыток, с боков и сзади тянулись руки чтобы повалить Муру. В поднявшемся реве замешательства Конан услышал обрывки фраз: «Убейте его! Он хозяин демона! Убейте его!»
Внезапно наступила тишина. На открытом пространстве вдруг появился Эджир; его бритая голова была раскрашена в виде черепа. Как будто он каким-то образом перепрыгнул через головы толпы, чтобы приземлиться на свободном пространстве.
— Почему же убивать инструмент, а не человека, который держит его в руках? — крикнул он. Он показал на Тутмеса. — Вот стоит тот, кому служил кордофец! По его приказу демон убил Амбулу! Мои духи сказали мне в тишине храма Джуллаха! Убейте его тоже!
Когда ещё большее количество рук стащило на землю кричащего Тутмеса, Эджир показал на помост, где сидела королева.
— Убейте всех господ! Сбросьте ваши оковы! Убейте хозяев! Будьте снова свободными людьми, а не рабами! Убейте, убейте, убейте!
Конан едва устоял на ногах, когда толпа начала метаться из стороны в сторону, распевая: «Убейте, убейте, убейте!» То в одном, то в другом месте кричащего господина валили на землю и разрывали на куски.
Конан пробивался к своим конным стражникам, с помощью которых он все ещё надеялся очистить площадь. Но потом поверх голов он увидел то, что изменило его планы. Один из королевских стражников, который стоял спиной к помосту, повернулся и метнул копье прямо в королеву, которую он должен был защищать. Копье прошло сквозь её восхитительное тело как сквозь масло. Когда она осела на своем месте, ещё для дюжины копий она стала мишенью. С падением их правительницы конные стражники присоединились к остальным своим соплеменникам в уничтожении правящей касты.
Через некоторое время Конан, избитый и взъерошенный, но с новой лошадью, появился у своего жилища. Он привязал животное, ринулся внутрь и принес из тайника мешок с монетами.
— Пошли! — рявкнул он Диане. — Захвати буханку хлеба! В каком холодном нифлхеймском аду мой щит? А, вот он!
— Ты разве не хочешь забрать все эти прелестные вещи…
— Нет времени; с коричневыми покончено. Поедешь, сидя у меня за спиной и будешь держаться за мой пояс. Ну, залезай же!
С двумя седоками лошадь тяжелым галопом проскакала по Внутреннему Городу сквозь толпу грабителей и мятежников, преследователей и преследуемых. Какой-то человек, который попытался схватить их лошадь за уздечку, был сбит с ног и растоптан лошадью с криком и хрустом костей; другие люди безумно шарахались в сторону, освобождая дорогу. Они выехали за большие бронзовые ворота, а за спиной у них дома знати вспыхивали желтыми пирамидами пламени. Над головой блеснула молния, загрохотал гром и дождь хлынул водопадом.
Через час дождь перешел в изморось. Лошадь шла медленным шагом, выбирая дорогу в темноте.
— Мы все ещё на стигийской дороге, — проворчал Конан, пытаясь пронзить взглядом темноту. — Когда дождь кончится, мы сделаем остановку, чтобы просохнуть и немного поспать.
— Куда мы едем? — сказала Диана высоким нежным голосом.
— Я не знаю; но я устал от чёрных стран. С этими людьми ничего нельзя делать; они такие же ограниченные и тупоголовые как варвары моей северной страны — киммерийцы, как Эзир и Ванир. Я хочу ещё раз попытать счастья в цивилизации.
— А что будет со мной?
— А что ты хочешь? Я могу отправить тебя домой или оставить со мной, что тебе больше понравится.
— Мне кажется, — сказала она тихо, — что если бы не сырость и все прочее, мне нравится все как оно есть.
Конан молча усмехнулся в темноте и пустил лошадь рысцой.
20. Роберт Говард, Лайон Спрег де Камп. «ЯСТРЕБЫ НАД ШЕМОМ»
После событий, описанных в рассказе «Рыло во тьме», Конан, разочарованный своими достижениями в чёрных странах, предпринимает путешествие на север через пустыни Стигии к зеленым долинам Шема. Во время этого перехода ему помогает его репутация. Вскоре он оказывается в армии Сумуаби, короля одного из южных городов-государств Акхарии. Из-за предательства Отбаала, кузена сумасшедшего короля Пелиштии Акхирома, акхарские войска попадают в ловушку и погибают. Все кроме Конана, выжившего, чтобы выследить предателя в столице Пелиштии Асгалуне.
Высокая фигура в белом плаще кружила, глухо чертыхаясь, не выпуская рукоятки ятагана. Нелегко ему было идти ночными улицами столицы шемитской Пелиштии. В этих тёмных извилистых переулках невзрачного речного квартала всякое могло случиться.
— Зачем ты идешь за мной, пёс?
Голос был грубый. Шемитские гортанные звуки смешивались с гирканским акцентом.
Другая высокая фигура, также в белом шелковом плаще, но без остроконечного шлема, возникла из темноты.