Конан "Классическая сага"
Шрифт:
— Но куда ты пойдешь, о Конан, сейчас, когда магические барьеры разрушены? — спросил Енош.
Конан пожал плечами, провел рукой по своей чёрной шевелюре и засмеялся.
— Клянусь Кромом, мой добрый сир, я не знаю. К счастью для меня, слуги богини кормили и поили лошадь Варданеса. В Ахлате, как я погляжу, нет ни одной лошади, только ослы, а такая огромная фигура, как у меня, будет выглядеть глупо, трясясь на маленьком сонном осле и цепляясь ногами за дорожную пыль.
— Я думаю, я отправлюсь на юго-восток. Где-то там находится город Замбула, в котором я никогда не был. Люди говорят, что этот город богат на пирушки и попойки, где вино свободно
— Но тебе не нужно покидать нас нищим, — возразил Енош. — Мы многим тебе обязаны. Позволь дать тебе за твои труды немного золота и серебра.
Конан покачал своей головой. Побереги свои сокровища, шейх. Ахлат — не богатая метрополия, и вам понадобятся ваши деньги, когда купеческие караваны снова станут прибывать сюда через Красную Пустыню. А сейчас, когда мой мешок для воды полон, провизии в изобилии, мне пора отправляться. В этот раз я проведу путешествие через Шан-е-Сорк с комфортом.
С последним, оживленным прощанием, он вскочил в седло и помчал легким галопом из долины. Они стояли, глядя ему вслед, Енош гордо, а Зиллах со слезами на щеках. Вскоре он исчез из виду.
Достигнув верхушек дюн, Конан остановил чёрную кобылу и бросил последний взгляд на Ахлат. Затем он поскакал в Пустыню. Возможно, он поступил глупо, не взяв их скромных запасов ценностей. Но ему хватит и того серебра, что тяжело позвякивало в седельном мешке за его спиной. Конан ухмыльнулся. Зачем вздорить из-за нескольких шекелей, как грязный торговец? Человеку полезно бывать иногда добродетельным. Даже киммерийцу!
27. Роберт Говард. «ТЕНИ В ЗАМБУЛЕ»
Конан, как и собирался, прибыл в Замбулу, где очень быстро промотал свои деньги в колоссальной гулянке. Через неделю обжорства, пьянства, драк, распутства и азартных игр он в очередной раз оказался перед лицом нищеты.
1. Барабанный бой начинается
— В доме Арама Бакша скрывается опасность!
Голос говорившего дрожал от искренности и его тонкие пальцы с чёрными ногтями вцепились в мускулистую руку Конана, когда он прокаркал свое предупреждение. Это был крепкий загорелый мужчина с всклокоченной чёрной бородой. Его рваная одежда выдавала в нем бродягу. Он выглядел меньше и слабее, чем обычно рядом с гигантом киммерийцем с его чёрными бровями, широкой грудью и мощными руками и ногами. Они стояли на углу Базара Оружейных Дел Мастеров, а на другой стороне от них проплывал многоязыкий, многоцветный поток замбульских улиц. Этот поток был экзотическим, смешанным, пестрым и крикливым.
Конан оторвал свой взгляд от проходившей мимо темноглазой, красногубой ганарки, чья короткая юбка с длинным вырезом обнажала коричневые бедра при каждом вызывающем шаге, и посмотрел вниз на назойливого попутчика.
— Какую опасность ты имеешь в виду? — спросил он.
Житель пустыни украдкой поглядел через плечо, перед тем как ответить, и понизил голос:
— Кто может сказать? Но жители пустыни и путешественники ночевали в доме Арама Бакша и после этого их никогда не видели и ничего о них не слышали. Что с ними случилось? Он клянется что утром они вставали и уходили своим путем… и верно то, что ни один горожанин никогда не исчезал из его дома. Но никто больше не видел путешественников и люди говорят, что узнавали их добро и снаряжение на базарах. Если их не продал Арам, расправившись с владельцами, то как они там оказались?
— У меня нет никакого добра, — проворчал киммериец, взявшись за окаймленную шагренью рукоятку палаша, который висел у него на поясе. — Я даже продал свою лошадь.
— Но ночью из дома Арама Бакша исчезали не только богатые странники!
— сказал зуагирец. — Нет, бедные жители пустыни тоже ночевали там, потому что плата там меньше, чем в других тавернах, и их после этого никогда не видели. Однажды зуагирский вождь, чей сын исчез таким образом, обратился к сатрапу Джунгиру Хану, который приказал солдатам обыскать дом.
— И они нашли набитый телами подвал? — спросил Конан, полунасмехаясь.
— Нет! Они не нашли ничего! И выпроводили вождя из города с угрозами и проклятиями! Но, — он приблизился ближе к Конану и с дрожью прошептал, — нашли кое-что другое! На краю пустыни, за домами, есть несколько пальм и в этой рощице есть яма. И в этой яме находили человеческие кости, обугленные и почерневшие. И не однажды, а несколько раз!
— И что это доказывает? — проворчал Конан.
— Арам Бакш — это демон! Нет, в этом проклятом городе, который построили стигийцы и которым правят гирканцы, где белые, коричневые и чёрные люди смешались вместе, произведя гибридов из разных оттенков и разных племён — кто может сказать, где человек, а где притаившийся демон? Арам Бакш — это демон в человеческом облике! Ночью он принимает свое истинное обличье и относит своих постояльцев в пустыню, где его собратья демоны из пустыни собираются на тайные сборища.
— Почему же он всегда выбирает только чужаков? — скептично спросил Конан.
— Жители города не потерпят, если он будет убивать их людей, но им нет дела до чужеземцев, которые попадают в его руки. Конан, ты с Запада и не знаешь тайн этой древней земли. Но с начала времён демоны пустыни поклоняются Йогу, Лорду Опустевших Жилищ. Они поклоняются ему огнем… огнём, который пожирает человеческие жертвы.
Будь осторожен! Ты прожил много месяцев в палатках зуагирцев и ты наш брат! Не ходи в дом Арама Бакша!
— Исчезни! — неожиданно сказал Конан. — Вон там идёт отряд городской стражи. Если они тебя увидят, то могут вспомнить о лошади, украденной из конюшни сатрапа…
Зуагирец задышал с трудом и судорожно задвигался. Он быстро спрятался между палаткой и каменной лошадиной кормушкой, задержавшись ровно настолько, чтобы успеть сказать:
— Будь осторожен, мой брат! В доме Арама Бакша демоны!
Затем он помчался вниз по узкой аллее и исчез.
Конан подтянул свой широкий пояс для меча и стал спокойно наблюдать изучающим взглядом за отрядом стражников, проходившим мимо. Они посмотрели на него с любопытством и подозрительностью, так как он был человеком, который выделялся даже в такой пестрой толпе, которая битком забила извилистые улицы Замбулы. Его голубые глаза и чужестранные черты лица выделяли его из восточной толпы, а прямой меч только усиливал это отличие.
Стражники не обратились к нему, а пошли вниз по улице, когда толпа широко расступилась перед ними. Они были пелиштийцами, приземистые, крючконосые, с черно-синими бородами, метущими по спрятанной под кольчугой груди — наемники, нанятые для выполнения работы, которую сами туранцы считали для себя недостойной. Население Замбулы их ненавидело. Конан посмотрел на солнце, начинавшее садиться за плоские крыши домов на западной стороне базара, и поправив ещё раз свой пояс отправился в сторону таверны Арама Бакша.