Конан "Классическая сага"
Шрифт:
– Этим, мой господин, - ответил генерал, ткнув пальцем в карту.
– Эге... Я здесь уже бывал. Этой самой дорогой я ушел от колдуна Ксалтотуна...
Конан надолго замолчал. Подперев кулаком голову, он предался воспоминаниям. С той поры, как он сразился со страшным колдуном из Ахерона, прошло уже пятнадцать лет. И тут Конана посетила странная мысль. Герцог Панто считался коварным и умелым воином, однако в последнее время он вел себя как безумец. Лишь последний глупец или человек, окончательно сошедший с ума, мог напасть на одну из самых верных и сильных провинций Конана. Конан, сошедшийся с Панто в бою и страшным ударом раскроивший ему череп, не назвал бы его ни глупцом, ни сумасшедшим.
Ему вдруг подумалось, что за Панто кто-то стоит, чья-то незримая рука управляет действиями зингарца. Киммериец чувствовал, что дела обстоят не так просто, как ему представлялось вначале. Похоже, и здесь не обошлось без колдовства.
2. Вестник судьбы
Капитаном Королевской гвардии в эту ночь был уроженец Кофа Амрик; в златостенную Тарантию его привели легенды о силе и отваге короля Конана. Чёрные Драконы величали Амрика "Быком", ибо он был силен, отважен и неистов в бою. Амрик был широк в плечах и говорил басом. Как и большинство обитателей Кофа он был смугл. Вьющаяся чёрная борода говорила о том, что в нем была частичка шемской крови.
К королевскому шатру поднимался маленький человечек в грязных белых одеждах. Его смог узнать только Амрик.
– Клянусь пламенем Молоха!
– воскликнул капитан.
– Если это не друид из страны пиктов, можете считать меня евнухом!
– Переложив меч в левую руку, Амрик поднял правую руку в предупредительном жесте.
Человечек засмеялся, продолжая идти вперёд как ни
в чём не бывало. Его слегка пошатывало. Амрик решил, что друид пьян.
– Твой грех раскрыт, Амрик из Хоршемита!
– внезапно услышал он.
Амрик грязно выругался, помянув имена всех восточных божков. Он заметно побледнел, на лбу выступили капельки пота. Гвардейцы изумленно посмотрели на него, ибо знали о его мужестве и честности, и перевели глаза на странного незнакомца.
Этот пожилой человечек выглядел совершенно безобидно. Он был почти лыс; с бледного дряблого лица на них взирали водянистые голубые глаза. Ноги его были тонкими, как у птицы. Откуда здесь мог появиться этот человечек, было совершенно непонятно, - на воина он явно не походил.
– Бык, да он знает тебя!
– проревел светловолосый Ванр.
– Дедуля, о каких это грехах ты говоришь, - у него что, - ребенок где-то на
не расплатиться?
Стражники захохотали, но Амрик тут же прикрикнул на них:
– Попридержите свои языки, выродки! Повернувшись к человечку, что с ангельской улыбкой стоял, опершись на посох, капитан поклонился ему и снял с головы свой шлем.
– Чем я могу быть вам полезен, Святой Отец?
– неожиданно вежливо обратился он к старичку, хотя на языке у него были совсем другие слова.
Амрик не забыл урока, полученного им в те времена, когда он служил на Боссонских Топях. Там он не единожды убеждался в том, что тщедушные людишки в белых одеяниях, таких же как у этого старичка, обладают чудовищной силой. На головах эти люди косили золотые обручи, свидетельствовавшие об их сане, в руках же их всегда был дубовый посох. Эта были друиды, жрецы лигурийцев. Светлокожие лигурийцы жили небольшими кланами в стране пиктов вместе с её коренными жителями, что были ниже их ростом и смуглее. Лигурийцы и сами были варварами, пикты же рядом с ними казались настоящими дикарями. Дикари эти не боялись ни бога, ни черта, одна ко к друидам относились крайне уважительно.
– Я должен переговорить с вашим королем, прежде чем он ляжет спать, - ответил друид и тут же добавил: - Я - Дивиатрикс, верховный друид страны пиктов. Передай своему королю, что я пришёл к нему из Великой Рощи и принес с собой послание. Владыки Света повелели мне принять участие в судьбе их слуги Конана.
Бык Амрик поёжился, помянул про себя имя Митры и покорно отправился в шатер.
Конан отправил офицеров по шатрам, приказал принести горячего вина и сел за стол. Раны его ныли, но это не мешало ему слушать маленького посланника страны пиктов.
Король Аквилонии не придавал особого значения монахам и жрецам, какому бы богу они ни служили Его собственный киммерийский бог Кром не обращал на людей никакого внимания; его не заботили ни горести их, ни их страдания. Кром был одним из Древних Богов; однажды он играючи слепил из комка глины Землю и заставил её кружиться среди звезд. Дальнейшая судьба Земли его нисколько не волновала, возможно, он даже и забыл о ней. Но Конану, так же как и Амрику, приходилось сталкиваться с пиктами, и его не могла не потрясти их поразительная отвага Натиск пиктов не могли сдержать даже могучие воители Севера. Союзники пиктов лигурийцы в бою мало чем отличались от этих свирепых дикарей.
За свою богатую приключениями жизнь Конан успел навидаться всякого, - монахов и жрецов разного рода он тоже насмотрелся. Лигурийские волшебники друиды всегда казались ему чем-то особым, - казалось, никто не приближался так близко к слепящему свету истины, как эти спокойные улыбчивые люди в белых одеяниях, которым дубовый венец заменял корону.
Разговор вышел долгим, не одну чашу вина вы пили Конан и Дивиатрикс. Конан слышал это имя и раньше, ибо среди друидов Дивиатрикс был первейшим из первых. Не единожды боги говорили с людьми устами этого человека, известного своим пристрастием к хмельным напиткам. О, это был великий друид, - даже сам Деканаватха Кровавый Топор, предводитель воинства пиктов, что не склонялся ни пред кем и ни пред чем, целовал землю, обагренную кровью тысяч врагов, когда Дивиатрикс прошел мимо его жилища.
Верховный друид пришёл из Великой Нуадвиддонской Рощи, повинуясь приказу Владыки Бездны Нуаденса Аргатлама Серебряной Руки. Дивиатрикс принес мрачному гиганту послание Повелителей Творения, некогда вынудивших Конана покинуть родную Киммерию и отправивших его на борьбу со злом в западной части мира. Помимо прочего, в послании этом говорилось и о некой пластинке, выточенной из неведомого камня, что был тяжел как жадеит, но цветом походил на пурпурные башни древней Валузии. Конан понял, что это за камень, хотя даже составители "Книги Скелоса" не посмели сказать о нем ни слова.