Концерт для черного колдуна
Шрифт:
И чуть не налетел на невысокую толстую девчонку в очках со скрипичным футляром под мышкой.
— Ты что?! — ахнула она, вскидывая руки к лицу. Но, вглядевшись в свалившегося на нее человека, удивленно распахнула глаза. — Гребешков, ты? — Она по-деловому уперла руки в бока. — Что ты… Погоди, — перебила девчонка сама себя. — А чего ты в музыкалку не ходишь?
— Не твое дело, — огрызнулся Валерка, проходя мимо замершей от удивления толстушки.
Девчонка недовольно посмотрела ему вслед.
— Дурак, — вынесла она свой приговор и уже
Это была та самая девчонка, что встретил Снежкин в музыкальной школе. Девочка, чьим именем прикрывалась Цветочница, когда просила Гошку украсть скрипку.
Это была Любка Кондрашова, за свою фамилию прозванная Кондратом. В школе ее считали скорее усердной ученицей, чем талантливой. С ней особенно никто не дружил, но добродушная любопытная Любка этого не замечала. Она рада была всегда и всему.
Весь вечер Кондрат просидела у тетки, разучивая партию к годовому отчету. За два часа беспрерывной работы она порядком устала и была не прочь узнать, что этот обычно тихий Гребень делал во дворе чужой школы.
Несмотря на полноту, Любка не менее ловко, чем перед тем Гребешков, перелезла через забор. Сделала несколько шагов в уже заметно потемневший сад.
Яблони, березы, липы. Какая-то насыпная горка. С другой стороны дверь.
Девочка отбросила палку, приоткрыла деревянную створку.
В сыром полумраке ничего видно не было. Она шагнула внутрь, наступив на что-то мягкое.
— Что-то тут такое… — пробормотала Любка, наклоняясь.
Рука ее коснулась какой-то тряпки, а потом холодной, влажной… человеческой руки.
— Мама! — заорала Кондрашова, вылетая из укрытия. С ходу она наткнулась на кусты, потом на дерево, чуть не уронила очки, отчего пришла в еще больший ужас и окончательно потеряла голову.
«Да это же мертвец!» — мелькнула у нее мысль, и Любка резвым галопом помчалась к забору.
Но тут силы оставили ее. Руки казались свинцовыми. Ей никак не удавалось уцепиться за прутья. В спину уже давили сумерки, ветер зловеще нашептывал в уши, что ей суждено погибнуть от чего-то ужасного и жуткого.
От бессилия и страха Любка заплакала.
Из-за громких всхлипываний она не услышала приближающегося к ней шороха.
— Кто тут? — спросили у нее прямо над ухом. Кондрату показалось, что на нее наваливаются все мертвецы планеты Земля, чтобы убить, задушить, разорвать на кусочки и с хрустом пережевать своими старыми прогнившими зубами. До спасительной улицы было рукой подать, но между ней и таким прекрасным миром высился железный забор, преодолеть который было просто невозможно.
Любка зажмурилась, закрыла голову руками и тихо завыла.
Глава V
Губительная сила искусства
Дворе своего дома Наташка остановилась, поправила прическу, одернула юбочку, смахнула с жакета невидимую пылинку, поработала лицом, подбирая подходящую улыбку, и, чувствуя себя Наполеоном перед Бородинским сражением, шагнула в подъезд. Но все ее приготовления оказались напрасными. Дяди Вити у них дома не было.
— Вы же вместе ушли, — удивился папа, услышав просьбу дочери найти телефон Виктора Львовича. — Что за фантазии звонить взрослому мужчине? Да еще вечером!
Наташка применила к папе свой фирменный взгляд, и тот полез за записной книжкой.
— У меня только рабочий! — предупредил он, отыскав нужную, страницу.
Цветочница выхватила книжку у него из рук. «Немец Виктор Львович», — прочитала она.
— Какая странная фамилия! — подняла брови Цветочница.
— Типично русская, — пожал плечами папа. Цветкова еще раз пробежала глазами по строчкам.
Рабочий телефон ей сейчас был ни к чему. Хотя работал дядя Витя действительно в библиотеке. Центральная юношеская библиотека, отдел нот и пластинок.
— Не та ли это библиотека, что на трамвайном кругу? — задумчиво пробормотала Цветочница.
Она терпеть не могла библиотеки. Принципиально все книги покупала в магазине. Будет она брать книжку, которую неизвестно, кто до нее читал!
— Ну конечно, — папа расплылся в мечтательной улыбке. — Помню, мы с твоей мамой…
Но Наташка не стала слушать. Что за манера у стариков предаваться воспоминаниям?
На улицу она вышла крайне недовольная собой и окружающими. Задумка со скрипкой проваливалась.
Цветочница не привыкла, чтобы ее желания не исполнялись. А все из-за этого неотесанного Гогочки. Вместо того чтобы выполнить приказ, он полез спасать Гребешкова. И кто только выдумал эту глупую мужскую солидарность?
Незаметно для себя Наташка дошла до дороги. Перед ее носом звякнул трамвай, с грохотом открылись двери.
Общественный транспорт она тоже не любила. Но сейчас выбирать не приходилось, и Цветочница ступила на низкую ступеньку.
На ее удивление трамвай оказался полупустой. Он страшно скрежетал на поворотах, подмигивая тусклыми лампочками внутри. В салоне сидело всего несколько человек. Прямо за кабиной водителя — какой-то мужик в черном плаще и черной шляпе. Около дверей стояла женщина с двумя детьми. Еще трое пассажиров сидели каждый на отдельной лавке.
Наташка села у окна за мужиком в шляпе и уставилась на улицу. Ехать предстояло долго.
За стеклом проплывал темнеющий город, люди спешили домой, нагруженные сумками. Все они торопились, толкались, суетливо огибали друг друга. Трамвай между ними проплывал, как огромный морской лайнер сквозь бушующие волны.
Вагон тряско вздрагивал на стыках, со скрипом тормозил перед остановками, хрипло выплевывал из репродуктора невнятные названия остановок, со вздохом трогался с места. Между открытием и закрытием дверей наступала внезапная тишина, которая прерывалась резким хлопком и новым движением.