Концерт для скрипки со смертью

Хэррод-Иглз Синтия

– Было бы неплохо поручить Косгроуву собрать показания, – говорил в это время Атертон. – По крайней мере, он говорит на их жаргоне.

Глава 2

Все спокойно на Вестерн-Авеню

Свинцовое небо, чей цвет Слайдер расценил было как просто предрассветную серость, осталось тусклым на весь день, породив непрерывный холодный и омерзительный дождь.

– Вся жизнь в январе находится на нижнем пределе активности, – заявил Атертон, – за исключением, конечно, Огненной Земли, где все нищенствуют круглый год. Булочку с сыром или булочку с ветчиной, шеф? – В каждой руке он держал по булочке и слегка покачивал ими, как фокусник, демонстрирующий свои самые честные

намерения.

Слайдер посмотрел на булочки с сомнением.

– Вот то, что свисает сбоку, и есть ветчина?

Атертон повернул булочку, чтобы рассмотреть ее получше, и розовый свисающий язык неаппетитно перевернулся, напоминая своим видом поношенный белый жилет, который неосмотрительно постирали вместе с дешевой линяющей красной рубашкой.

– Ну, вроде бы да. Хорошо, тогда так, – уступил он позиции, – булочку с сыром или булочку с резиной?

– С сыром.

– Этого-то я и боялся. Никогда бы не подумал, что вы из тех, кто пользуется разницей в чине, шеф, – проворчал Атертон, передавая бутерброд. – Просто смешно, как способ приготовления сандвичей вытаскивает из нас наружу кальвиниста. Если вы получаете от сандвича удовольствие, значит, вы согрешили.

Он на секунду остановил взгляд на склоненной голове и печальном лице своего начальника.

– Я могу улучшить ваши чувства к булочкам, – мягко предложил он. – Могу рассказать кое-что про пирог со свининой.

Уголок рта Слайдера дернулся вверх, но это было лишь на секунду. Атертон оставил Слайдера в покое и продолжил поглощать свой ленч, просматривая одновременно газеты. В дневном выпуске «Стандард» оказался абзац, в котором говорилось:

Тело обнаженной женщины было обнаружено в пустующей квартире в районе Уайт-Сити-Эстейт в Западном Лондоне. Полиция ведет расследование.

Коротко и глупо, подумал Атертон. Он хотел было передать газету Слайдеру, но решил все же не портить тому и без того плохое настроение еще больше. Он хорошо знал Слайдера и знал также и Айрин настолько, насколько только мог кто-нибудь захотеть узнать ее, и потому догадался, что прошлой ночью она доставила Слайдеру порядочно неприятностей. Айрин, подумал он, была для него самого отличным предупреждением против женитьбы.

Атертон вел счастливую холостяцкую жизнь в так называемом «артизанском» коттедже с террасой в месте, которое «яппи» нынче называли Западным Хемпстедом – по той же логике, по которой Баттерси они называли Южным Челси. В коттедже было по две комнаты на обоих этажах, кухня была выдвинута в узкий садик, обнесенный высокой стеной, и все это хозяйство было им модернизировано до такой степени, что первоначальные владельцы коттеджа, посетив его с помощью машины времени, наверное, смущенно извинились бы и отступили, дергая себя за волосы.

Здесь он жил с пушистым, но жутко линяющим красивым кастрированным котом с невообразимым именем Эдипус. Недостаток места служил ему оправданием и поводом никогда не увлекаться всерьез ни одной побежденной им девушкой. Влюблялся он часто, но никогда надолго, что, как он сознавал, было чертой его характера, достойной осуждения. Результат его побед всегда был одним и тем же – как только он овладевал девушкой, так тут же терял к ней интерес.

За исключением Эдипуса, он любил, вероятно, одного только Слайдера. Конечно, отношения между ними были наиболее важными и продолжительными в его взрослой жизни, и в каком-то плане это даже походило на семью. Они проводили очень много времени в компании друг друга и должны были работать вместе и вместе добиваться успешного результата этой работы. Атертон знал о себе, что он немножко не на своем месте в полиции – свисток без свиста. Он думал о себе, как о человеке, который может и должен сделать карьеру, как об энергичном и предприимчивом человеке, который должен быстро продвигаться, но сознавал, что его

интеллектуальная любознательность работает против него самого. Он был чересчур начитан, слишком интересовался правдой ради самой правды, слишком мало склонен был подстраивать усилия под достижение тех результатов, которые были нужны или вероятны для успешной карьеры. Он никогда не был достаточно подготовлен к тому, чтобы занимать ведущее положение – он «оставлял необлизанным то, что должен был облизать», и в нем не хватало изящества и грации, столь присущих людям из высших слоев.

В этом аспекте он и Слайдер были схожи, но по разным причинам: Слайдер был упорным, старательным и усердным потому, что это просто было заложено в его натуре – он вовсе не был этаким «интеллектуальным орешком». Но Атертон не просто признавал Слайдера отличным полицейским и хорошим человеком, он любил его и был даже привязан к нему; и он ощущал, что Слайдер, который был замкнутым человеком и нелегко заводил дружбу, в каком-то смысле зависит от него, от его суждений и его привязанности. Это были очень хорошие взаимоотношения, и работалось им хорошо, и, если бы не Айрин, думал Атертон, они могли бы сблизиться еще больше.

Айрин не любила Атертона за то, что он, по ее мнению, отбирал у ее мужа то время, которое Слайдер должен был проводить с ней. Он был уверен, что она смутно подозревает, будто именно он отвлекает ее Билла от дома и задерживает допоздна на каких-то диких оргиях. Один Бог знает, что бы он сделал на самом деле, если б ему представился случай! Сам факт, что Слайдер мог жениться на такой женщине, как Айрин, был очень значительным аргументом не в пользу Слайдера, и Атертон, порой с трудом, старался это не замечать. Это также означало, что их взаимоотношения ограничивались только службой, что было, а может, и не было, хорошо.

Слайдер, ощутив на себе взгляд Атертона, поднял глаза. Слайдер был человек невысокого роста, с открытым и честным лицом, голубыми глазами и густыми мягкими плохо причесанными каштановыми волосами. Джейн Остин, – чьим почитателем среди прочих считал себя и Атертон, – могла бы написать, что Слайдер имел мягкое выражение. Атертон думал, что это потому, что лицо Слайдера было просто зеркалом его характера. Это, кстати, было одной из причин, по которым он любил Слайдера. В этом темном и запутанном мире было хорошо знать человека, который был именно тем, чем казался: скромный, порядочный, честный и трудолюбивый человек, может быть, даже излишне добросовестный. Легкая нахмуренность Слайдера была внешним признаком его желания лично скомпенсировать все неприятности этого мира. Атертон иногда ощущал желание защитить его, но иногда ощущал и раздражение: у него было чувство, что человек, столь мало удивлявшийся безнравственности окружающих, не должен был бы в такой степени быть озабоченным ею.

– В чем дело, шеф? – осведомился Атертон. – Вы выглядите каким-то затравленным.

– Просто не могу перестать думать об этой девушке. Все время вижу ее перед собой.

– Вы и раньше видели мертвых. По крайней мере, эта хоть не была изуродована.

– Во всем этом есть какое-то несоответствие, – неохотно ответил Слайдер. Он понимал, что на самом деле не знает, какие сомнения его тревожат. – Такая девушка – и в таком месте. Почему кому-то пришло в голову убить ее именно в этом месте?

– Мы пока не знаем, было ли это убийством, – парировал Атертон.

– Едва ли она могла прийти и подняться в квартиру совершенно голая так, чтобы ее никто при этом не увидел, – заметил Слайдер.

Атертон кивнул в сторону горы листов с показаниями, которые просматривал его шеф.

– И все же, видимо, она добралась туда незамеченной. Если только местные жители не лгут все поголовно. Что тоже совершенно невозможно. Большинство людей, кажется, врут нам автоматически. Как обычно орут на иностранцев, думая, что так те лучше поймут.