Кондор принимает вызов (Орден Посвященных)
Шрифт:
– Ну и черт с ними, - тот сплюнул под ноги.
– Если появятся еще раз, тогда уже точно отмудохаем…
– Улыбайся, кретин, - произнес Бушмин одними губами. Затем и сам надел на личико соответствующую маску.
– На нас смотрят.
Человечек нервно икнул. Живот куда-то провалился - не понравилось, видно, соприкосновение с той вещицей, которая упиралась в аккурат ему в солнечное сплетение.
На выдохе прошелестело - нежно, осторожно, но и с легко ощутимым отчаянием:
– Не надо…
И точно так же тихо и нежно Бушмин прошептал своими сложившимися в дружескую улыбку губами:
– Дернешься, гаденыш, пришибу!
Со стороны это было похоже на встречу двух друзей, столкнувшихся нос к носу на улице. Причем закадычных дружков: один даже от избытка чувств приобнял своего кореша. Миниатюрный "вул" в ладони Бушмина совершенно незаметен. Для прохожих, которые не обращали на эту сценку ровно никакого внимания, но не для Рыжего - он-то как раз малец глазастый и смекалистый.
Рыжий, на свое несчастье, оказался крайне пунктуальным человеком. Без двадцати семь он поставил свой "Фольксваген-Пассат" на платную стоянку. Тачка пусть даже не супер и лет ей уже несколько, но кусков шесть-семь она все же стоит. Оставишь такую во дворе раз и другой, а на третий от нее и следа не останется.
Поэтому Малов предпочитает оставлять машину на ночь на платной автостоянке. А потом топает пешочком домой, заодно и воздухом дышит, аппетит нагуливает. Чтобы славно затем отужинать в компании своей сожительницы.
Ежели срезать угол и пройти на Горького через открытые настежь ворота детского сада, такая прогулка займет не более десяти минут. Но срезать угол у Рыжего на этот раз не получилось. Потому что аккурат за утлом его ждал Бушмин.
Сценка заняла всего несколько секунд. Рядом с ними на обочине застыл микроавтобус с притемненными стеклами. Красного цвета. Производства автомобильного концерна "Форд". Практически один к одному как тот, что к девяти часам вечера завозит дежурную смену на "точку". И даже с аналогичными госномерами.
– Ныряй в салон!
– приказал Бушмин. Рыжий, кажется, утратил способность соображать, пришлось "по-дружески" его подтолкнуть.
Кто-то невидимый в полумраке тотчас закрыл за ними дверь. Чьи-то крепкие руки насильно усадили его в приставное кресло, лицом к кормовой части микроавтобуса. Мягко заурчал мотор. Поездка оказалась недолгой - и минуты не прошло, как водитель заглушил движок. Просто нужно было убраться на время с проезжей части улицы.
– Ну что, сучара, не ждал такого поворота?
– Бушмин присел сбоку от него. На голове Рыжего красовалась бейсбольная кепка, глаза закрывали солнцезащитные очки. Напуган он был до такой степени, что даже стекла очков запотели.
– Ты деньги уже получил за меня, Малов? Нет? Значит, получишь. Непременно получишь…
"Подставлять" Малова второй раз было делом рискованным. Кое у кого могут возникнуть смутные подозрения. И вполне возможно, что такие подозрения возникнут. Но развеять их будет очень просто: для этого достаточно связаться с расположенным в двух кварталах отсюда стационарным постом наблюдения. А те двое сотрудников, что караулят в тачке напротив аптеки - возле того самого дома, обозначенного на "карте киллера" красной галочкой, где Бушмина дожидался таксист, - непременно подтвердят, если только они не слепцы, информацию, поступившую от Малова.
Можно было бы, конечно, оставить Малова в покое и заняться теми двоими у аптеки. Прихватить их не составило бы особого труда. Один сидит за рулем, тогда как его напарник разгуливает по тротуару, наведываясь иногда под арку и обшаривая глазами двор. Короче, этих олухов элементарно можно было повязать.
Но это еще вопрос, согласились бы они сотрудничать или нет. Хотя скорее всего все же согласились. Под дулом пистолета большинство людей предпочитают делать то, о чем их попросят. Это тем более справедливо, если у просителя такой скверный характер, как у Бушмина, который не собирается ни с кем миндальничать и повторять что-либо по второму разу.
Но лучше не рисковать. Для того чтобы появились подозрения, а затем и вопросы, нужно иметь какое-то время для размышлений. А времени этого у сотрудников "Балтии" и союзных им фирм будет в обрез. Или не будет вовсе.
– Значит, так, Малов, - веско произнес Бушмин.
– Жить ты, конечно, хочешь?
Тот как-то по-детски всхлипнул и тут же вновь закаменел. Бушмин покачал головой, затем негромко матюгнулся сквозь зубы. Повернув голову к темному силуэту с прикрытым шлем-маской лицом, негромко произнес:
– Вот из-за таких сволочей… И каких ребят!
– Счас его будем кончать?
– глухо прозвучал голос из-под маски.
– Не хотелось бы пачкать салон.
– Ладно, дадим ему небольшой шанс, - как бы нехотя предложил Бушмин.
– Вообще-то, Рыжий, ты нам на хрен не нужен. И без тебя бы прокрутились. Но раз такое дело… Сделаешь два телефонных звонка. Один через пару минут, когда я закончу инструктаж: позвонишь своей сожительнице, или кем она там тебе приходится, и скажешь, что у тебя дела и ты задержишься до девяти вечера. Дамочка-то может ненароком поднять переполох - ты ж у нас настоящий педант. Ферштейн?
– Меня зароют живым в землю, - наконец подал голос Малов.
– Я никого не убивал. И у меня семья…
– Нуда, ты только наводку даешь. А сам, конечно, никого не убивал - у вас для этого спецы из "зондеркоманды" есть… И все, Малов! Скажешь еще хоть слово не по делу, тебе хана.
Бушмин взглянул на светящийся циферблат часов - время поджимало. Послышался звук работающего движка, это Мокрушин за ним приехал. Им двоим, а также подключившимся через Ларионова двоим знакомым ребятам из подразделения боевых пловцов - морские диверсанты, "тюлени", "силз", как их только не называют - пора наведаться в Дачный и завершить там последние приготовления.