Кондор улетает
Шрифт:
— Послушайте, Бэби, — он употребил это прозвище, чтобы уязвить ее, — я тороплюсь.
Желтые зубы все еще улыбались ему:
— Он сказал, что вы вернетесь, и он вас ждет.
Старик сидел, как обычно закинув ноги на подоконник, и пил пиво из запотевшего стакана.
— Угощайся. — Он показал на холодильник.
— Не хочу.
— Тогда садись.
— Бэби говорит, вы ожидали, что я вернусь.
— Ага, — сказал Старик.
Роберт вынул из кармана письмо:
— Вы это читали?
Старик сделал возмущенное лицо:
— Я в твои личные дела не вмешиваюсь.
— Как бы не так, —
Старик внимательно прочитал записку.
— Сочувствую, — сказал он и вернул письмо Роберту.
— Что произошло?
— Путь любви не устлан розами.
— Послушайте. Моя невеста только что дала мне от ворот поворот, а из ее письма ровно ничего нельзя понять.
— Она и подарки твои вернула, — сказал Старик. — Вон там лежат.
— Я ничего ей не дарил.
— Несессер, — начал перечислять Старик. — Не очень дорогой. Вроде тех, что я продаю внизу. Три-четыре шарфика, довольно милые, — наверное, ты покупал их у Холмса. Шкатулка для драгоценностей.
Черт побери! В холодильнике стояло шесть бутылок пива. Роберт взял одну.
— В жару нет ничего лучше холодного пива.
Роберт пил ровными глотками и молчал. Он сам мне все расскажет, обещал он себе. А я ничего не скажу.
— Она, конечно, очень сердита, — сказал Старик. — Обижена и очень сердита.
Роберт поднял бутылку к свету и внимательно рассматривал желтую жидкость. Погоди, погоди…
— Потому что чувствует себя обманутой. — Удивительно, как тихо умел говорить Старик, когда хотел. Тихо и отчетливо. Роберт невольно весь напрягся, словно вот-вот должно было произойти что-то необычное — обрушатся стены, начнется революция.
— Да, обманутой и преданной, — продолжал Старик. — Узнав, что ты женат.
Эти слова влетели в уши Роберта, загрохотали в его мозгу. Он несколько раз повторил их про себя, потом сказал:
— Но я же не был женат.
— Она видела свидетельство о браке.
Роберт поставил бутылку и сел на край письменного стола.
— Вы, конечно, объясните, — сказал он, — когда сочтете нужным.
— И еще она видела метрики двух твоих детей.
Роберт внимательно разглядывал суставы своих пальцев.
— И сколько же лет моим детям?
— Три и четыре года. Родились в Белл-Ривере, где и ты.
Роберт сказал:
— Вы стараетесь вывести меня из себя.
Старик кивнул. Его тяжелая лысая голова качнулась вверх-вниз на фоне пыльного сияния окна.
— Я сам вспыльчив. И держать себя в руках, вот как ты сейчас, я научился очень не скоро.
— Не уходите в сторону. — Роберт уставился на свои ладони.
— Ты хочешь сказать, что эти документы подделаны?
— Не хочу сказать, а знаю, черт побери.
— Да, конечно, — согласился Старик. — Но отлично подделаны.
Роберт вдруг рассмеялся. Все это неожиданно показалось ему удивительно смешным.
— И дорого они обошлись?
— Недешево, — сказал Старик.
— Ну а теперь объясните, зачем вам это понадобилось.
— Она очень быстро поверила, — сообщил Старик листьям за окном. — Раз она так легко рассердилась, значит, любила тебя не больше, чем ты ее.
Роберт уселся поудобнее.
— Да, меня она
— Бутлегер… — Старик рассеянно улыбнулся солнечному блеску. — Кто же не знает, что им доверять нельзя.
Роберт откинулся и посмотрел на угол под потолком, затянутый паутиной. Там обитали большие черные пауки.
— Вы отпугнули мою невесту, а я даже не сержусь. Наверное, я свихнулся.
— Нет, — сказал Старик.
— Я ведь серьезно хотел на ней жениться.
— Знаю, — сказал Старик.
Роберт покачивался взад и вперед и думал: но ей все-таки не следовало так сразу отказываться от меня.
Старик больше не смотрел в окно. Он смотрел на Роберта, внимательно его изучая. Очень внимательно. Дюйм за дюймом.
— Что-нибудь не так?
— Все так.
Старик слегка сгорбился. Его сосредоточенный взгляд добрался до рубашки Роберта, скользнул по его плечам.
— Послушайте, — сказал Роберт. — Вы ведь ничего просто так не делаете. Так какого черта вам понадобилось расстраивать мой брак?
— Да, конечно… — Старик все так же задумчиво горбился.
— Так почему?
— А потому, — тихо сказал Старик, — что у меня есть две дочери, и я хочу, чтобы ты был моим зятем.
Роберт сидел, не шевелясь, и не сводил глаз со Старика. Наконец он сказал:
— Пожалуй, я поеду домой.
Старик молча кивнул.
Через два дня Роберт отправился в Гавану. Там возникли какие-то затруднения — грузы стали доставляться не — так аккуратно, и к тому времени, когда они попадали в лодки Старика, нескольких ящиков обязательно не хватало.
— Погляди, что происходит, — сказал Старик, — и прими меры.
Роберт поехал на поезде в Майами, а там сел на пароход. Он все уладил за два дня — просто надо было заплатить. Как всегда. Если сухой закон когда-нибудь отменят, думал Роберт, то очень много людей лишится легкого заработка.
Но он задержался там до конца недели — в Новый Орлеан его не тянуло. Почти все время он сидел под медленно крутящимися вентиляторами у «Неряхи Джо», потягивая дайкири. Как-то вечером он зашел в большое казино. Играть он не стал — он никогда не играл. Но он стоял и смотрел на рулетку, на кости, на карты — на все, что крутилось и мелькало. Потом он спустился в тихий бар и сидел там, любуясь медленно прогуливающимися женщинами — самыми разными, но одинаково элегантно одетыми. Он решил, что уроженки Латинской Америки нравятся ему больше из-за своей плавной медлительности — американки шагали торопливо и размашисто, как мужчины. Кроме того, он решил, что сидеть в этом баре в благоухающую и прохладную тропическую ночь гораздо приятнее, чем днем у «Неряхи Джо». И наконец, он решил, что шотландское виски с содовой много приятнее дайкири. Вынеся все эти заключения, он продолжал сидеть в своем углу, но тут на соседний табурет опустился худой брюнет в белой guayabera [7] . Роберт чуть-чуть повернулся к нему и приподнял бокал. Бармен подал его соседу воду со льдом. Роберт поднял брови.
7
Куртка (исп.).