Кондуктор с "Ижорца"
Шрифт:
Отделение юнг, под руководством Петра, превращалось в первый Пионерский Отряд, изменение звания недавнего стар. матр (а) — до «пионер-вожатого», приравнивалось к моему — кондукторскому. Но с перспективой роста и до «старшего», если сумеет численно развернуть отряд до Дружины. Что задачей являлось не простой, ибо согласно полученного Устава Пионерской Организации формализм исключался. В пионеры все желающие вступали с детства и до конца жизни, а «бывшим», раз вступивший, мог стать только будучи исключенным за позорный проступок. Но при этом Организация делилась на 4 уровня. Первый — «кандидат», правом ношения галстука не обладал, не обучившись грамоте и не слав соответствующий возрасту норматив ГТО. Ему от Государя сразу после Торжественного Обещания вручался нож (как у карцеров), пока перочинный, дабы было чем перья гусиные для письма затачивать. На следующем этапе, удостоившиеся красного галстука, носить его могли до 20 лет, а потом зачислялись «в запас», но удостоившиеся гос. награды, из «запаса» отзывались (как и до того, так же такое допускалось) и вручив им синие галстуки нарекали «пионер-скаут», с правом на «вкусняшки». Высший — «Белый скаутский галстук» жаловал лично Государь и его обладатель, как и гвардеец (либо НКВД), через звание засчитывался по Табели о рангах.
Скаут — означает разведчик, открыватель. Но придавать этому слову только милитарисский смысл не верно. Хотя бы потому, что и к примеру за геологами закрепился термин «разведчик недр», да и в науке открыватель нового — тот же разведчик. И не только в науке! А Государь посылал своим подданным (особенно молодым) сигнал, в огромной потребности страны в первооткрывателях. От расплодившихся Обломовых и прочей «пыли офисной» держава задыхалась, и содержать этот паразитический слой более сил не имела. Посему, совсем не удивился, узнав, что вместе с Петром, «синего галстука» удостоился и его бывший партнёр по степу, уже за прорыв в радиотехнике награждённый Демидовской премией — Павел. Так же создавший целый отряд учеников и последователей. То есть ему и до «белого галстука» оставалось совсем не далеко, а это похлеще было даже чем пожалование во дворянство. Государство меняло правила своей жизни, но «сверху» и хоть по сути революционно, но по форме (и видимости) — эволюционно и без кровопролития.
Замотивированный же Петр, с удвоенной энергией ринулся вербовать в свой отряд новых пионеров в том населённом пункте, куда его судьба занесла, то есть в Ново-Архангельске. На его удачу, имелся там на каникулах пребывавший небольшой интернат для детей-креолов, они тут же поверстаны оказались как кандидаты в пионеры. Причем с чёткой перспективой на скорое получение кумачового галстука, ибо грамоте уже все обучены оказались и оставалось только детишкам слегка физо подтянуть, да общую выправку, а вот ножик перочинный каждый получил немедленно. Теперь уже ребячья полу-сотня вдохновенно маршировала под речовку:
«Кто шагает дружно в ряд?
Пионерский наш отряд!»
А по вечерам, в ближайшем лесочке костёр разжигали детишки «под приглядом» и вокруг него песни горланили:
«Здравствуй милая картошка, Тошка, Тошка…»
Хотя при этом беспорядков не нарушали, а корнеплоды не с огородов местных жителей воровали, а получали с прод. склада в счёт собственного пайка. В итоге, обметала Даша на своём Зингере пол-сотни кумачовых платков-галстуков, и первый в Мире пионерский отряд сформировался. А ещё через день, заявился к Петру индеец-тлинкит, и за железный нож согласился «в пионерскую службу» сына оставить. Но сторговались с ним на том, что он ещё и через перевал Чилкут тонну груза к озеру перенесёт — там летний пионер. лагерь планировалось разместить. Потом попёрли индейцы «за халявными» бесплатными ножиками (свой труд не в счёт) — попутно от лишних ртов избавляясь. Туркам верстка янычар дороже выходила! Отряд разросся до сотни, и тонны грузов оказались переправлены через перевал.
Следует отдельно рассказать и о «курьере» доставившим нам Указ через всю Евразию и Тихий океан. Им оказался уж дюжину лет как покинувший Аляску, но не забытый и весьма здесь знаменитый лейтенант флота Лаврентий Алексеевич Загоскин. В отставку он вышел ещё в 1848 году. Побыв начальником егерского училища в Подмосковье, и став действительным членом Русского географического общества, а так же лауреатом Демидовской премии. Так же он написал книгу «Пешеходная опись русских владений в Америке…». С началом войны, в 1855 году, был избран начальником 103-й сводной дружины народного ополчения Пронского уезда и пожалован в майоры. В ТОЙ истории, вернулся он после войны в поместье к своему многочисленному семейству, но НЫНЕ приглашен оказался ко Двору. Лично Николай 1-й попросил его вернуться к службе на Аляске, семейство пообещав переправить морем с очередной эскадрой. Не имела права Россия не использовать столь огромный опыт и авторитет, а патриот не имел права отказаться. Прибыв к месту службы уже в должности чиновника по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири, что соответствовало чину капитана первого ранга. Да ещё, совместно с Геннадием Ивановичем Невельским первыми в России удостоились «белого скаутского галстука». В этом качестве он и возглавил дальнейшую экспедицию конкретно «за золотом» (но не афишируя пока цели) по хорошо ему знакомым местам в заливе Нортон. ЛИЧНОЕ «открытие» россыпей для казны гарантировало заслуженному, а главное авторитетному среди местного населения человеку «орлы на погоны» и должность «начальника Чукотки (Аляски в данном случае)» в скорой перспективе.
Пара сотен будущих старателей разместившись на припасах, инструментах и стройматериалах, до места, в ЭТОЙ истории — Ново-Мангазеей наречённого, добрлась благополучно и к грязековыряльным работам приступив, успехов добилась невероятных. Хотя месторождение оказалось пусть и легкодоступным, но всё равно заполярным, и требовало серьёзной подготовки к зимовке не в палатках. Это — помимо возведения капитального жилья, ещё и заготовка дополнительной хавки, благо в конце августа на нерест в Юкон лосось потоком попрёт. Потому оснавная часть тружеников вновь пересекла пролив и принялась по руслу реки ели валить и либо срубы тесать с них, либо на доски пластать, да хода рыбы дожидаться. Весь наш «флот» на временное перебазирование и задействовали. Я же с женой и Сашей, и ещё пятёркой старателей остались «склад-клад» (с парой тонн золота) сторожить и уже здесь миграции оленей-карибу дожидаться. Страсть как китятина приелась, хоть в её приготовлении Даша на мясорубке извращалась всячески. Вот и пришлось, возвращаясь с разведоваьельного охотничьего выхода, заночевать в тундре, немного до «базы» не дойдя. Очень удачно! Ибо взятые «для порядка» пара лаек к службе отнеслись ответственно и носами расталкали, когда непорядок почуяли. «Ночник» на щтуцере, и даже «токи-уоки» (с весьма приличным радиусом охвата, который, к счастью, «Ижорец» покинуть не успел), давно были запитаны на динамку-аккумулятор фонарика и потому безобразия разглядеть и тут же вызвать подмогу труда не составило. К берегу подошла пара явно не наших парусников и высадила десант втихаря, предполагая что незаметно.
Пришлось мне становиться «ночным снайпером», соответственно и любимую песню этой группы замурлыкав: «… я пишу свою историю, собаки лают, а мне здорово. и постоянно пахнет порохом, молва. на небе всё уже устроено, один и в поле будет воином…». Заменив только поле — тундрой, а в остольном не солгав и неожиданно открыв огонь, заставил десант залечь и не шевелиться. Умерли глупые, а умные поняли «намёк» и пролежали так почти сутки, пока не подоспели наши, и ударив с тыла, не взли супостата в кольцо. Им на сей раз оказались англо-американские охотники за морским зверем, прознавшие про золотишко и на хапок надумавшие резко обогатиться. Инфу им явно за долю малую кто-то из Ново-Архангельска слил, но партизанский отряд без предателя даже не настоящий. А «в столице» немало народа ошивалось, чья фамилия на букву «о» заканчивалась. Потому протечка предпологалась заранее и с пытками в последствии зверствовать не стали. Зачем канал для дезы рушить? Ведь с Божьей (и предательской) помощью, сотня старательных пар рабочих рук да пара крепких судов добавилась.
О том, что именно из моего штуцера упокоилась дюжина нападавших англо-саксов, и потери среди них достигли недопустимого для сознания этой нации предела, никто пленным не расказывал, прикинувшись скопом «нихт фирштейн» (не очень то и напрягаясь при этом). Я же одел личину глупого старичка-добрячка, подрабатывавшего при молодом принце учителем английского, который отроку очень плохо давался. Впрочем, англам русский совсем в голову не лез, посему и назначен оказался в толмачи. Вновь удалось остаться в тени, запустив слух на сей раз не о «белых прибалтийских колготках», а о метких и свирепых краснокожих, ночью видящих не хуже чем днём, и массой прочих ужасов наделённых. А я — для цивилизованных мореплавателей единственный друг, понимающий английский тонкий юмор, и верящий в то что ночной десант всего лишь шуткой являлся, но сам и за себя, и за семейство своё, ужасно трусящий. В итоге, дождавшись наконец предложния, от которого отказаться не смог — организацию побега за «слово джентльмена» в обустройстве жительства среди цивилизованных людей (печенюшки и кружевные трусики в поток обещаний мне входили). Но помимо слов, пришлось англам и контракт всё же подписать, о том что в случае их освобождения, на судно своё бывшее, и всё в нем находящееся, не претендуют. Это плата за свободу, кстати на их взгляд вполне достойная — полторы тысячи шкур морского зверя. Не заповедал ещё своим единоплеменникам Киплинг: «…свинцом и сталью закреплён закон Сибири скор — не надо котиков стрелять у русских Командор».
Увы, в то что и Сикрет Сервис поверит в затмение разума ради шкур, не верилось уже мне — нелепо недооценивать врага. Но вот в вирус «золотой лихорадки», на столько мозг поразивший, что честь и совесть забылись враз, никто не усомнится. Для серьёзной рыбалки требовалась и наживка соответствующая. На это решено было пустить весь шлих добытый за сезон, то есть почти две с половиной тонны, что на ТЕ баксы получалось больше лимона! За много меньшее папу с мамой продавали англо-саксы (да и не они одни в це Эуропе). О приложенной моей жертве, в виде репутации никто и не задумается — не то воспитание. Но и самое для меня ценное пришлось пустить на наживку, клея на себя «титул» предателя продавшегося. Решившегося на освобождение врага не из любви к нему, а исключительно ввиду страсти к золоту, пленных же просто ради достижения цели пользующего. С другими подельниками — другие и расценки, а в одиночку тонны «песка» не умыкнуть. В таком варианте пазл складывается до конца и сомнений в искренности моего предательства возникнуть не могло. Ведь и не предательство это даже, ибо ничего личного — только бизнес, который грязен априори и бояться что запачкается манишка не следует. Твои будущие «коллеги»-буржуины всё поймут. Не простят только если станешь сопли жевать и результата не достигнешь. Капитализм — он циничен, но его России не избежать, ибо вечно оставаться в патриархальном рабовладении страна не может. Очень больно бьют за это, и выводы из недавней войны (чудом поражением не закончившейся) делать следует. А ведь «победить мир» (вечно для России заканчивающийся войной «холодной») много сложнее — тут даже для того что бы даже стоять на месте бежать следует изо всех сил.
Поскольку зима надвигалась, задуманные, но отложенные на Юконе заготовки леса и рыбы, срочно требовалось осуществлять и прииск срочно покинуло большинство его работников (а попутно и защитников). «Так случилось», что оставлена старательствовать оказалась только дюжина бритишей, что на побег настраивалась, да стерегущие пионеры (с Петром во главе, разумеется) из аборигенов (к некоторым из них по легенде ключик подобрать мне удалось). Про моё семейство с чадами и домочадцами да принца Сашу и не упоминаю, как и «забытую случайно» шхуну зверобоев. Вот на неё то в ночь глухую и загрузили пленники весь намытый золотой песок, под бдительным приглядом Петра и его команды (посему и ничего не «прилипло» к шаловливым ручонкам). А как только ВСЕ на борт поднялись, то и отчалили. Подчёркиваю ВСЕ, ибо помимо семейства, мною «взят в заложники» оказался и внук российского императора — Саша. Классика жанра — предают только свои и никто в подобном злодействе не усомнится. Но иностранные свидетели видели, что оставлено было послание, с обещанием неприкосновенности к члену монаршей фамилии и его освобождение, например в Японии. В каюте шкипера благородному пленнику пришлось делить пространство с моими девочками, но лучше в тесноте чем в обиде. А что бы и обид не произошло, Петр организовал за командой постоянный пригляд из вооруженных пионеров-индейцев (в боевой раскраске причём). Так что зверобои себя пока свободными не ощущали и глупости делать боялись, ведь «мавр может и уйти», когда дело будет сделано, а посему — МОЛИСЬ И КАЙСЯ, шайка лихая, не зови лиха на себя. Ну, а я развлекал в каюте присутствующих сказками — время плаванья неспешного требовалось коротать. Ибо только рукодельница Даша нашла себе занятие — по образцу найденной на «Ижорце» моей банной будёновки-богатырки, принялась кроить да шить «мальчикам» из обрезков сукна головные уборы — зима ведь на подходе, она до того для Саши уже свитер связать успела из щерсти альпаки, что я по случаю в Перу прикупил немного. Мне же будёновка в памяти Гайдаров (обоих) навеяла, с их мальчишами. Кибальчишами и Плохишами — очень сказка получалась актуальна, и для текущего момента, и для всеобщего пользования. Только положительным героем нынче станет царевич, а отрицательным придется быть мне, и трагическая концовка не обязательна. Потому, под диктовку Саша всё записал и вскоре идеологический продукт пойдёт гулять по Миру. Он в нём нуждается постоянно — так их есть у меня! Но в отличие от сказочников разряда Маркса, я знал как сказки сделать былью, и мои дети от голода не умирали, пока папа квасил.