Конец банды Бурнаша
Шрифт:
Может, показалось? Валерий быстро свернул в проулок, прошел чуть вперед и по следующему переулку вернулся на прежнюю дорогу. Не отставая, плохо одетый господин повторил все его маневры. Значит — хвост. Когда пристал? У гостиницы? Возможно, местная полиция решила последить за русскими гостями?.. Вряд ли, от гостиницы до Эйдорфов далеко, тогда бывший чекист заметил бы сыщика раньше. Скорее он идет за Валеркой именно от дома Эйдорфов. Тогда получается, что квартира немца под наблюдением? С точки зрения властей он политически неблагонадежен, так как сотрудничает с красными. Логично, но неужели местные пинкертоны не могут одеваться
Соображая, что к чему, Мещеряков шел, не оглядываясь и не сворачивая. Не стоит показывать, что он заметил хвост раньше времени. Если шпик один или, рассчитывая на худший вариант, их двое, то уйти можно и в чужом городе. Только делать это нужно с первой попытки. Днем их группа уже уезжает, все гостиницы шпики обыскать не успеют.
Валера приблизился к центру города и увидел громаду собора. И атеистам иногда могут пригодиться большие храмы. Мещеряков подошел к главному входу, остановился, словно ища кого-то в толпе. Посмотрел на часы, потом опять на толпу прохожих. Наконец появился человек, которого ждал Валерка. Упитанный мужчина направлялся прямо внутрь собора. Кивнув ему, как старому знакомому, Мещеряков пропустил немца вперед и сам пошел следом. Раз у него здесь встреча, рассчитал Валерий, то шпики у входа должны чуть притормозить, чтобы не спугнуть «объект». Сам Мещеряков поступил прямо противоположным образом. Едва войдя в полумрак собора, он почти бегом бросился вправо по периметру здания, ища другой выход. Если уж в Медянке у церкви было трое дверей, то здесь их должно быть не меньше десятка. Валера нашел боковой выход, выскользнул на площадь и сразу смешался с толпой прохожих. Отойдя метров тридцать, он позволил себе коротко оглянуться. Никто похожий на потертого шпика за ним из собора не вышел. Валера отвернулся и быстро зашагал в сторону гостиницы. По дороге он несколько раз проверял, но хвоста больше не заметил.
— Наконец-то, Валера, — кинулась к нему в фойе гостиницы Юля, — а я уже начала беспо коиться!
— Привет, как прошла экскурсия?
— Хорошо.
— У меня тоже, — сказал Валерка, опережая вопрос.
16
— Остапенко… Остапенко!
— Я здесь, товарищ Оксана, — откликнулся из темноты подвала чекист, приставленный помогать Ксанке с беспризорниками.
— Коля, я уверена, что у них тут второй выход есть.
— Був, — поправил Микола, — да я его рухлядью привалил. За имя ж не угонишься, такие бисовы дыти!
— Молодец, товарищ Остапенко, — похвалила Ксанка. — Значит, действуем, как договорились: ты ловишь только того мальчишку, которого я укажу. Он верткий и крикливый, хоть и шепелявый. Только когда его поймаешь, можешь ловить следующего.
— Да ясно, товарищ Оксана.
Чекисты осторожно пробрались к месту, где прятались беспризорники.
— …а над клестами глоп с покойниском летает!
— Врешь!
— Вот те клест — сам от дядьки Савелия слысал! — забожился рассказчик. — Вдоль довоги мелтвые с косами стоят и… тисина!
— Коля, оратора бери, — шепнула Ксанка.
Остапанко кивнул и шагнул вперед.
— Всем стоять на месте, а то ухи пообрываю!
— Шухер, братва!
— Атас, пацаны!
Беспризорники кинулись к запасному выходу, но, встретив неожиданное препятствие, заметались по помещению. Остапенко кинулся в гущу, а Ксанка старалась держаться ближе к единственному проходу, чтобы не пропустить Кирпича. Часть мальчишек постарше, поняв, что вторая дверь только завалена, стали упорно раскачивать створки. Среди них оказался и Костя. Тут Микола его и настиг. «Ой, пусти, больно!» — попробовал кричать мальчишка, но Остапенко твердо помнил приказ своей юной начальницы и хватку не ослабил. Свободной рукой он прихватил еще одного пацана.
Услышав знакомый голос, Ксанка двинулась на звук, прихватив пару снующих в панике малышей. Видя, что проход освободился, беспризорники гурьбой кинулись к нему, отталкивая друг друга.
— Привет, Кирпич, опять ты нам попался! — сделав удивленные глаза, сказала Ксанка.
— А я опять сбегу! — заявил мальчишка.
— Это мы еще посмотрим, — встряхнул его Остапенко.
— Из детдома сбегу, а в тюльму меня садить не за сто!
— А иностранца кто бил?
— Я не бил, — твердо сказал Кирпич.
— Правильно, ты на шухере стоял, — сказала Ксанка. — Выводи их, Коля.
Некоторое время Кирпич шел, повесив голову, думал.
— Откуда знаесь? — спросил наконец он, глянув исподлобья на Оксану.
— А кто «сухел» кричал? — ехидно спросила Ксанка. — Тебя, в отличие от дружков твоих, даже в темноте опознать можно.
— А се ты длазнися, я вообсе нисего говолить не буду!
— И не надо, у нас свидетель имеется.
— Немес, сто ли? — презрительно спросил Кирпич.
— А откуда знаешь, что он немец? — спросила Ксанка. — Я ведь сказала — иностранец.
Мальчишка прикусил язык и отвернулся. Лучше с легавыми вообще не говорить, хитрые они, как лисы.
— А ты, шкет, — зеленый еще, — словно прочитав его мысли, заметил Остапенко, — подрасти сначала, а потом уж выбирай: в тюрьме сидеть или каким-нибудь хорошим делом заниматься.
— Это пасанов ловить — холосее дело?
— Нет, немцев бить, — отпарировал Микола, но спор с шепелявым, но острым на язык мальчишкой, прекратил.
Пойманных четверых беспризорников посадили в припасенную пролетку и с ветерком доставили по знакомому Кирпичу адресу — на улицу Одесскую в детский дом имени Клары Цеткин. Остапенко караулил мальчишек в приемной, а Ксанка прошла в кабинет к заведующей, забыв закрыть за собой дверь.
— Здравствуйте, Тамара Васильевна. Я опять к вам с пополнением.
— Здравствуй, Оксана. Новенькие?
— Кроме Кирпича всего четверо.
— Четверых не возьму, только Кирпича.
— Но, Тамара Васильевна…
— И слушать ничего не хочу. Ты у себя начальница, а я у себя. Не могу! Нет места.
— Очень нужно.
— Оксаночка, я знаю, но мест нет. Я сколько просила отдать мне правое крыло нашего здания? Пока не будет решения — ни одного воспитанника не приму, — твердо сказала заведующая.
Кирпич победоносно поглядел на своих приятелей: его принимали, а их нет, а кроме того, он знал, как отсюда сбежать, поскольку однажды уже это проделал.