Конец цепи
Шрифт:
– И где она теперь?
Его молчание говорило само за себя. Они не знали.
– Все начинается сейчас? – спросил Коннорс. – Не так ли?
Франкен не ответил. Однако, когда он заговорил снова, от его неуверенности не осталось и следа, свое беспокойство он пытался спрятать за целеустремленностью. Был только один путь, и это путь вперед.
– Он здесь?
– Да, в своей комнате.
– Как его самочувствие?
– Он выживет.
Хорошо. Если сейчас вообще существовало какое-то спасение, он единственный мог добыть его для них. И они находились
– Что мы скажем ему? – спросил Коннорс наконец.
Пауза. А потом:
– Точно то же самое, что сказали ей.
Коннорс кивнул.
И на этом встреча закончилась.
7
Генерал Коннорс вернулся в комнату Вильяма через сорок минут. Он дал ему достаточно времени поесть, привести себя в порядок и надеть твидовый пиджак и брюки. Никакого галстука. Он сделал это с умыслом. Не имея никакого понятия о том, что ждет его впереди, хотел выглядеть достаточно серьезным и знающим себе цену. Но уж точно не человеком, пытающимся произвести впечатление. Он уже находился в крайне невыгодной позиции, и ее нисколько не усилило бы, вырядись он, как школьник. Опять же, откуда ему было знать, вдруг для начала они собирались усыпить его снова.
Диалог начался, как только они вышли из комнаты Вильяма.
– Я знаю, у тебя есть вопросы, – сказал Коннорс. – Задавай их, а я попытаюсь ответить, насколько смогу.
Его предложение не стало большим сюрпризом для Вильяма. Никому ведь не надо было, чтобы он смог сконцентрироваться на том, как они шли, ему явно пытались помешать запомнить, какой коридор вел к какой лестнице и почему. И разговор представлял собой идеальный отвлекающий маневр. Коннорс по-прежнему сказал бы только то, что его устраивало, но одновременно использовал бы массу слов, и Вильям знал это, а Коннорс прекрасно понимал, что Вильям в курсе его уловки.
– Ты можешь для начала рассказать, где я нахожусь? – спросил Вильям.
– Скажем так, в Лихтенштейне, – ответил Коннорс.
– Скажем так?
– Я не могу дать тебе точный адрес. Но ты же все равно не будешь сразу заказывать сюда пиццу.
Он едва заметно улыбнулся. Но скорее в качестве извинения, как бы предлагая Вильяму спрашивать больше. И Вильям принял игру. Улыбнулся в ответ. Но одновременно постарался призвать на помощь все свое внимание и запомнить запутанный путь, которым Коннорс вел его.
– Ты можешь рассказать, кто забрал меня сюда?
– Ты узнаешь это.
– А почему?
– Ты узнаешь это тоже.
– Ты можешь сказать, есть ли вообще какой-нибудь вопрос, на который ты в состоянии ответить?
Коннорс улыбнулся снова. Вся абсурдность разговора была столь же очевидна для него, как и для Вильяма, и он чувствовал себя немного не в своей тарелке из-за необходимости заниматься подобной ерундой.
Вильям кивнул в знак того, что все понимает. И тогда игра в вопросы и ответы закончилась, и они продолжили путь молча.
Не вызывало никакого сомнения, что строение, где они находились, было очень большое. Они проходили коридор за коридором, спускались
Где бы они ни проходили, везде пол состоял из огромных каменных плит, отшлифованных множеством ног, топтавших его на протяжении многовековой истории здания. Стены были темными, местами с обоями и гобеленами, потускневшими от света и потемневшими от сырости настолько, что из всех цветов в них остался почти исключительно серый. И это выглядело интересно и красиво и неприятно и пугающе одновременно.
– Да, – подал голос Вильям. – У меня есть еще один вопрос.
Коннорс обернулся к нему. Они находились на полпути вниз, на очередной лестничной площадке, и сначала Коннорсу, а потом и Вильяму пришлось нагнуться, чтобы не задеть головой потолок.
– Как по-твоему, мне есть чего бояться?
Вопрос удивил Коннорса. Он встретился глазами с Вильямом, как бы проверяя, спросил тот искренне или это просто игра, и какое-то мгновение стоял в темноте, точно раздумывая, что сказать. Но передумал. И пошел вперед снова. А вопрос так и повис в воздухе, в то время как они преодолели последние ступеньки до следующего этажа.
Комната, куда они в конце концов пришли, представляла собой небольшой холл, где недостаток площади как бы компенсировался очень высоким потолком. Из маленьких окон на самой верхотуре внутрь проникал солнечный свет, и Вильяму пришлось зажмуриться, прежде чем его глаза привыкли к изменению освещенности. С другой стороны к холлу примыкала широкая лестница, значительно более представительная, чем те, по которым ранее пролегал их путь, а на внутренней стене находилась высокая, массивная, двойная дверь из темного дерева.
Коннорс подошел к ней и остановился.
Потом он посмотрел на Вильяма и долго не сводил с него взгляд, словно решая, как ответить на ранее прозвучавший вопрос.
– Тебе нет, – сообщил он наконец. – Нам тоже.
– А кому?
В какое-то мгновение Вильяму пришло в голову, что Коннорс, если судить по его виду, даже испытывает жалость к нему. Или, по крайней мере, сожалеет о возникшей ситуации. Как будто он вовсе не хотел делать этого и что-то вынуждало его похищать людей из больницы и в бессознательном состоянии доставлять самолетом в другой конец Европы.
Однако Коннорс отвел глаза в сторону и проигнорировал вопрос.
– То, что ты узнаешь сегодня, неслыханно секретно, – сказал он важным и официальным тоном. – Какую-то информацию мы совсем не сможем открыть тебе. О чем-то сможем рассказать только частично.
– Я нахожусь, скажем так, в Лихтенштейне. Вы забрали у меня телефон. Ты боишься, что я позвоню кому-нибудь?
– Кое-что из известного нам не должно выплыть наружу. Ни при каких обстоятельствах. Никогда.
– Означает ли это, что вы не позволите мне вернуться домой?