Конец фирмы Беняева(Записки следователя)
Шрифт:
Теперь нам остается одно: как можно быстрее найти и задержать преступников.
…В прокуратуру я возвратился поздно. У дверей кабинета Ивана Михайловича сидели двое: белобрысый мужчина и худенькая женщина с ребенком на руках. Как только я стал открывать кабинет, женщина вскочила.
— Мы к вам, — начала она нерешительно. — Примите, пожалуйста. Мы вас ждем целый день… Очень важное дело…
Я пригласил их в кабинет, предложил сесть и подошел к столу. На столе лежала записка. Иван Михайлович писал о том, что его забрала машина скорой помощи в больницу.
На руках у женщины заплакал ребенок. Пока она его успокаивала, я пристально изучал их.
Мужчина лет тридцати, ладно скроен, но какой-то растрепа:
«Неужели… тот бандит… Сам пришел с повинной?» — мелькнула мысль в голове, и я уже не спускал с него глаз.
Тем временем женщина успокоила ребенка и, обратившись ко мне, указала рукой на мужчину:
— Это мой, нашла на свою голову… Умом слаб. Занимает его у дружков своих, черт бы их побрал. Бандюги! Из-за них опозорил меня и весь наш род.
Женщина сделала небольшую паузу, вытерла носовым платком слезы и продолжила:
— Когда узнала такое, хотела руки на себя наложить, да дитя пожалела, как ему без матери-то…
Ребенок вдруг шевельнулся на ее руках, она быстрым движением вложила соску ему в рот, а затем повернулась к мужу.
— Ну-ка, выкладывай свою цацку! Наигрался, хватит!
— Будет тебе, Стеша… — посмотрел на нее мужчина виновато. — Я же сказал… Ан нет, тебе вынь да положь…
— Боишься? Глядите-ка вы на него… Я кому сказала, не то… — наступала она на мужчину.
Тот неторопливо положил на стул фуражку, вынул из левого кармана брюк горсть патронов высыпал их на стол, из правого кармана вынул пистолет системы «Вальтер», положил передо мной.
— Вот, — буркнул, — с повинной явился… Не желаю больше… — И все, ни слова больше не сказал.
— Ты что, язык проглотил? — вскинула на него жена быстрый взгляд маленьких зеленоватых глаз. — Храбрец! Рассказывай следователю!
Мужчина даже бровью на повел.
— Что сидишь, как воды в рот набрал? Мужик называется, — пристыдила его жена. — Все на меня надеешься? Ладно уж, объясню… Как-никак мужем доводишься. Фамилия наша — Задира, — обернулась она ко мне. — Его звать Степан, меня — Стеша. Познакомились мы в Харькове. Поженились. Жили дружно, душа в душу, жаловаться нельзя: честно трудился, получку исправно домой приносил, нигде не шлялся после работы. А тут, товарищ следователь, как будто его подменили… Запустил себя и хозяйство, стал неряшливый, дома не ночует… Я за него, окаянного, переживаю, не сплю. А вчера нашла его под трактором. Мотор работает, а он положил голову на колесо и задает храпака. Еле добудилась…
— Ну зачем ты это, Стеша? — Степан метнул на нее укоризненный взгляд.
— Что, не нравится? — строго взглянула на него жена. — Слушай и не перебивай. — Она наклонилась к ребенку, ловкими движениями перепеленала его и со вздохом продолжила: — Разбудила наконец-то и не выдержала… влепила ему оплеуху… раз и еще раз, аж ладони онемели. Потом расплакалась. Успокаивать стал, просить, на коленях стоял… Привела домой, спать уложила. Когда раздевался, приметила, как под подушку что-то сунул. Он уснул, а я рукой под подушку. Пистолет! Вот этот, — кивнула она на стол. — Это в нашем-то доме?! Отец мой сложил голову на фронте… За нас… А он… Растолкала его, схватила дочку на руки и кричу: «Застрели нас, но других не тронь!» Он, как вихрь, заметался по хате… Одним словом, решили мы прийти к вам… Вы уж извините, если что не так… Теперь я пойду, а вы беседуйте тут. — Она повернулась к мужу и, не глядя на него, тихо, но решительно сказала: — Расскажи все товарищу следователю, как мне рассказывал. — И, простившись, ушла.
Убрав со стола пистолет и патроны, я решил позвонить Виктору Михайловичу, чтобы пригласить его и себе, но, видно, не было его в кабинете.
Положив трубку, обратился к Степану:
— Расскажите вкратце о себе,
Степан говорил, словно тяжелые камни ворочал.
…Вырос в селе. Только кончил семилетку — началась война. Отец ушел на фронт. А в село пришли фашисты. Голод, холод, издевательства… Его хотели вывезти в Германию. По дороге бежал. Скрывался. Когда Красная Армия освободила их село, пошел в военкомат. Как ни просился, в армию не взяли по состоянию здоровья. Окончил курсы трактористов. Работал в колхозе. Женился. Все шло у него хорошо. Но однажды заночевал в поле, у трактора, чтобы утром раньше начать обработку пара. Только уснул, кто-то будит. Проснулся. Рядом мужчина с автоматом. «Вставай, — говорит, — пойдем на операцию… Посты проверим». Видит Степан: военный, спорить не стал. Оделся. Военный увидел его замасленную фуфайку, махнул рукой, подожди, мол, не одевайся, и ушел в лесопосадку. Степан слышал, как он там с кем-то говорил. Вроде бы женский голос, потом дверцы автомашины хряпнули. Степан почуял неладное, но с места не двинулся. Пришел военный, бросил ему военную форму и велел быстро переодеться. Когда Степан переоделся, военный велел ему идти на Александровну и сам сопровождал его с автоматом. Следом за ними ехала легковая автомашина. Какой марки и кто вел ее, Степан не разглядел. В Александровне у магазина военный сунул ему в руку пистолет и приказал: «Никого не подпускать! В случав чего — стрелять».
Удрать Степан не решился, машиной его могли быстро догнать. Прошло не болев получаса. Неслышно подъехала машина, военный высунулся из нее, втиснул Степану в руки пачку денег. «Это тебе за труды! — шепнул. — Пистолет тоже возьми себе и вот еще патроны, — подал ему целую горсть. — Понадобишься — кликну. Только не вздумай заявить, истреблю тебя и семью». И уехал.
— Что случилось, того уже не воротишь, — Степан тяжело вздохнул, заканчивая рассказ. — Через какое-то время он нашел меня. Снова предлагал «дело прошарашить». Отказался, больным прикинулся. Потом слухи пошли: банда объявилась. Свет мне не мил стал, места себе не находил, но прийти к вам и рассказать боялся… Жена заставила. Она у меня золотой человек, душа у нее, что родниковая вода, чистая.
Я наконец-то дозвонился Виктору Михайловичу. Тот немедленно зашел к нам.
Степан сидел, низко опустив голову, охваченный чувством жгучего стыда.
Виктор Михайлович попросил его назвать приметы бандита.
— Высокого роста, худощавый, припадает на левую ногу, слегка заикается. Часто говорит «эко, парень». Больше ничего не помню, темно было.
Я пристально, с надеждой взглянул на Виктора Михайловича, и тот, поняв мой замысел, утвердительно кивнул. Степан был единственным человеком, который видел бандита, и поэтому я решил использовать его для поиска преступников.
— Помогите нам. Человек в форме военного — опасный бандит, — обратился я к Степану.
Степан, не ожидая такого, вскочил, не зная, куда себя деть.
— Я понимаю. А вы верите мне?
— Конечно, — кивнул я. — Верим и надеемся, что вы поможете.
Виктор Михайлович позвонил дежурному, и через несколько минут в кабинет вошел лейтенант милиции Лапша. Виктор Михайлович представил его Задире.
— Все, что узнаете, докладывайте Станиславу Петровичу. Теперь многое зависит от вас.
— Спасибо, я оправдаю доверие, — словно ожил Задира.
— Ну, а теперь идите. Будьте осторожны, — предупредил его Виктор Михайлович.
Уже у выхода Задира остановился.
— Деньги те я растратил. Понимаете, с горя запил… Я их верну до копеечки… Там их было триста рублей.
Прошла неделя. А у нас никаких результатов. И от Степана Задиры ни слуху ни духу.
— Напрасно доверились ему, подведет, — беспокоился Виктор Михайлович.
— Не думаю, я ему верю, — возражал я.