Конец хазы
Шрифт:
Слово "труп" показалось Сергею похожим на деревянную круглую колотушку, которой разбивают мясо.
– Труп! Да нет же! Я, еще когда ехали на извозчике, хотел сказать, что бывают такие случаи, что оживляют, понимаете ли, оживляют! Каким-то образом сжимают в руке сердце и оно начинает биться.
– К сожалению, труп, - вежливо сказал участковый надзиратель, - так как же зовут эту женщину?
– Молотова, Екатерина Ивановна.
– Молотова, Екатерина Ивановна, - записал надзиратель, - какая профессия и сколько лет?
– Не знаю сколько. Стенографистка.
– Стенографистка, отлично; а где же она проживает, вам известно?
– Да ее украли, понимаете? Продали ее этому Барабану! То-есть я не уверен, что именно ему, именно Барабану, но думаю да, думаю, что ему!
Надзиратель вскочил и во все глаза посмотрел на Сергея.
– Ба-ра-ба-ну! Какому Барабану?
– Ну да, Барабану! Он налетчик, вы должны были знать это имя! Я хотел даже одно время обратиться к вам, но...
Надзиратель сел с треском и, разбрызгивая чернила, с ужасной быстротой принялся писать что-то.
Через минуту он снова обратился к Сергею, стараясь говорить вразумительно и спокойно.
– Гражданин, успокойтесь. Успокойтесь, гражданин! Скажите мне, известно ли вам местопребывание этого человека, которого вы назвали Барабаном?
– Известно! Впрочем нет! Не совсем известно. Должно быть где-то на Бармалеевой. За Малым проспектом. Там у них эта... как называется?... Ну же!... Да! Хаза.
Надзиратель снова подскочил.
– Хаза?!
– Ну да, хаза! Там они держали ее, понимаете ли, ее, Екатерину Ивановну. Я искал ее по городу больше недели, бегал по притонам, по ночлежным домам, наконец нашел, должен был увидеть, увести с собой, и вот... Вы знаете ли, я еще не успел добежать, как он подошел к ней, два шага не больше, и ударил в спину.
– Кто он?
– Не знаю, кто! Какой-то в матросской блузе, ворот зашпилен.
– Подождите... (Надзиратель снова принялся выводить аккуратные буквы). Так... искал стенографистку Молотову... так... подбежал человек, одетый, по показаниям задержанного, в матросскую блузу, и ударил в спину...
– Каким оружием ударил?
– Не знаю. Вся спина... в крови.
– А откуда же вам известно, что эта женщина была задержана у себя налетчиком Барабаном?
– Откуда известно? Да из письма же! Из письма, которое я нашел у ней в комнате, в доме Фредерикса!
– Где? Так! В доме Фредерикса! Имеется у вас это письмо?
В эту самую минуту Сергей вспомнил, что письмо, которое он взял у старушки из дома Фредерикса, подписано фамилией Карабчинского, а вовсе не прозвищем Барабан.
– Имеется у вас это письмо?
– Н... нет. Я его оставил...
– Где?
– Дома.
– Позвольте узнать, - участковый надзиратель ласково наклонился к нему, где вы имеете местопребывание? Я прошлый раз позабыл об этом спросить.
– Я? Я тут остановился... на Литейном.
– Так. На Литейном. Номер дома позвольте?
– Номер дома?
– Сергей назвал первую попавшуюся цифру - двадцать три.
– Литейный двадцать три, - с готовностью, как бы подтвердил, надзиратель. Он пересмотрел протокол: - Значит вы показали, что разыскивали эту самую стенографистку, и, наконец, узнали, что она находится в помещении, занимаемом Барабаном на Бармалеевой улице. Так. А от кого же вы это узнали?
Сергей вдруг посмотрел на него со злобой.
– Послушайте, оставьте меня! Я совсем разбит, я больше не могу, честное слово, не могу выдержать. Кроме того, я не скажу вам, от кого я это узнал. Я дал честное слово.
– Нет, вы не волнуйтесь, пожалуйста, - сказал надзиратель, - может быть вы курите? Разрешите, я вам предложу папироску. Так. Значит дали честное слово. Так и запишем: дал честное слово.
Он немного помолчал и потом продолжал спрашивать, сам закуривая папиросу.
– А где же вы были в момент совершения убийства?
– Я? Недалеко! Шагах может быть в двадцати, не больше. Я ждал ее, понимаете ли, один человек устроил это, чтобы она вышла, ну бежала, что ли, оттуда, из хазы, ночью. А меня оставили ждать на углу Малого.
– Так, так, так. Стало быть эта самая хаза-то по Бармалеевой за Малым. Запишем... гражданин Травин... Травин, экая знакомая фамилия... н-ну, ладно, так... Травин показал, что в момент совершения убийства он находился в двадцати шагах, на углу Малого проспекта... А вам и видеть его так же случалось?
– Кого?
– Да этого самого Барабана?
– Да нет же. Я же говорил, что из письма, только из письма о нем знаю.
– А других прозвищ, кроме Барабана, не знаете?
– Знаю, кажется, его фамилию... Там было еще одно письмо... впрочем нет, просто говорили, что фамилия Карабчинский.
– Карабчинский?
Участковый надзиратель даже потемнел, кровь прилила к лицу.
Он вскочил и выбежал в соседнюю комнату.
– Оперативный отряд! Да! Кутумова! Да, да!
Сергей посмотрел на стол, заваленный бумагами, на стены в клоповых запятых. Позади него, засунув руку за пояс, стоял и таращил сонные глаза молодой безусый милиционер.
– Много, да, да, много, опасный налетчик, - говорил в соседней комнате надзиратель...
– а это уже как вам будет удобнее, товарищ! Проверьте да, разумеется, проверьте, потому что сведения случайные.
Он вернулся и снова сел за стол.
– Так. Отлично. А вот, между прочим, вы упомянули о том, что эта самая стенографистка, которую убили, каким же образом она попала на Бармалееву улицу?
Сергей отвел глаза от клоповой стены, встрепенулся и снова начал говорить, говорить, с убедительными жестами наклоняясь через стол к участковому надзирателю.
– Как это каким образом? Не знаю. В том письме, которое я достал, только приглашенье занять место, понимаете ли, место стенографистки, ведь она стенографистка отличная, ну и это письмо подписано Карабчинским. Я потому и стал догадываться, что ее украли, понимаете, ведь она к себе домой не являлась больше двух недель, и это там, на Лиговке, в милиции должно быть известно.