Конец игры
Шрифт:
Каждый день Гембра обращалась к богам с просьбой отдать ей в руки приснопамятного Атималинка из рода Литунгов. Но боги распорядились иначе. От командира другого отряда стало известно, что карлик со своей шайкой был недавно выслежен в другом конце провинции. Там, окружённый императорскими солдатами в маленьком селении, он покончил с собой, а его подельники во главе с Серебряным Блюдом были частью перебиты, а частью схвачены и посажены на кол. Гембре было досадно, что это дело обошлось без неё, но не сказать, чтобы очень. В конце концов, мерзавец своё получил.
Вскоре Гембру хорошо знали уже по всей Лаганве — её безошибочное чутьё, кому следует помогать, а кого наказывать, снискало ей всеобщее уважение.
Близился час, когда между Гемброй и Ламиссой должен был произойти тот разговор, который ни та, ни другая не хотела начинать первой, но неизбежность которого осознавали обе.
Драгоценные ларцы были благополучно выкопаны в том примеченном месте в лесу, где их чудом успели спрятать. Теперь Ламиссе в сопровождении сорока воинов из отряда Гембры предстояло отвезти, наконец, злополучный заказ в Ордикеаф. Стоя рядом, женщины долго молча смотрели, как воины снаряжают в путь крепкую и надёжную армейскую повозку.
— Через пять дней армия уходит из Лаганвы, — тихим отстранённым голосом сказала Гембра. — Ты как… может, со мной? — с надеждой в голосе спросила она после долгой паузы.
— Мне тяжело с тобой расставаться… Очень тяжело. Но я должна вернуться в Амтасу. Вернусь и буду ждать. Хочешь — поедем вместе. Будешь жить в моём доме.
— Ну, нет, ждать — это не по мне! И вообще… — заявила Гембра, вскакивая в седло. — Верну жетон, займусь своим делом… А там видно будет. Но смотри, если я его найду первой — он мой!
— Будь, что будет. Я не буду искать. Я буду ждать.
— Жди — твоя воля! Может, и дождёшься.
— Слушай, — Ламисса подняла на подругу свои большие светлые глаза, — приезжай в Амтасу, хоть ненадолго… Мы ведь теперь не просто… мы ведь и ТАМ вместе были. А так… может, и не увидимся больше никогда.
— Да… я тоже думала… нелегко мне без тебя будет… Привыкла я к тебе, — сбивчиво говорила Гембра, отводя взгляд в сторону. — Но раз уж так выходит… прощай! Извини, если чем обидела. Может, и свидимся ещё! — почти крикнула она, резко пришпорив коня и смахивая на скаку предательскую слезу.
— Постой! — услышала Гембра за спиной негромкий возглас Ламиссы, отъехав шагов на двадцать.
Конь мигом остановился и развернулся, словно наткнувшись на невидимую преграду. Подбежав к подруге, Ламисса схватила её за стремя.
— Пока мы его любим, где бы мы ни были, мы вместе. Все трое! Не забудь!
Отпустив стремя, Ламисса отступила в сторону. Тряхнув головой и закусив губу, Гембра ударила по конским бокам. Шестьдесят всадников галопом понеслись за ней, поднимая облачка пыли на лесной дороге.
Ламисса ещё долго стояла, глядя им вслед, вслушиваясь в замирающий вдали топот копыт.
— Едем в Ордикеаф, — устало сказала она командиру отряда, забираясь в повозку. Ехать в седле ей больше не хотелось.
Глава 15
Император Арконст III сидел на маленьком, специально для него сделанном, золотом троне, венчавшем огромный многоярусный постамент на Площади Церемоний. Сегодня императору исполнялось восемь лет, и в программе праздника за утренним посещением главного храма следовала продолжительная церемония принятия даров.
Ноги мальчика, обутые в мягкие сафьяновые сапожки, с вялым раздражением тыкались в алую парчовую подушку, подложенную для его удобства к подножью трона. Сидеть неподвижно, как того требовал ритуал, было невыносимо трудно. Даже Малая Императорская корона была слишком тяжела, и тонкая детская шея мучительно ныла под
Церемония шла полным ходом. Огромный помост из красного дерева у подножья пирамиды был уже почти весь заполнен драгоценными подношениями. Искушённые в тонкостях закулисных схваток придворных кланов отметили, что вальяжный старик, которому была доверена почётная и ответственная роль принимать дары от лица императора, был человеком дяди императора, могущественного Бринслорфа из рода Вактурдов, что означало новое наступление на партию регента. Однако самого регента, Элгартиса из рода Тивингров, это, похоже, ничуть не беспокоило. Он всё так же уверенно занимал своё законное место у правой руки императора, и взгляд его больших тёмно-зелёных глаз был, как обычно, цепок, внимателен и немного ироничен. Впрочем, снизу было видно лишь то, что привычная расстановка сил осталась неизменной.
Народ, запрудивший площадь, всякий раз встречал появление новой делегации оживлённым и заинтересованным гулом. Стоящие в первых рядах, вытягивая шеи, жадно всматривались через головы стражников во все детали церемонии и затем передавали свои впечатления по цепочке назад. Возле самого оцепления была настоящая давка: протиснуться туда из задних рядов было совершенно невозможно.
По традиции, всякий подносящий дары императору имел право обратиться непосредственно к нему с несколькими фразами, поясняющими особый смысл подарка, если таковой имелся. Многие, однако, не смели воспользоваться этим правом, предпочитая смиренно промолчать. К жрецам храма Богов Неба это, впрочем, не относилось. Представив взорам собравшихся огромную плиту, на нефритовой поверхности которой среди золотых аллегорических фигур, изображающих небесные тела, был вычерчен сложный рисунок императорского гороскопа, они, после напыщенных приветствий и поздравлений, пустились объяснять действие сложного механизма, который ежедневно и ежечасно менял космограмму в соответствии с изменением расположения звёзд и светил. Сам этот драгоценный механический гороскоп производил сильное впечатление, но комментарии были скучны и непонятны. Из них следовало, что астрологическая карта императора была, как и следовало ожидать, необычайно счастливой. Как и все, рождённые в этот день и час первого осеннего месяца, император должен был обладать, и притом в несравненно большей мере, чем простые смертные, такими качествами, как рассудительность, уравновешенность и углублённость мысли. О том, что этим флегматическим натурам свойственна также вялость, лень и склонность к бесплодному фантазированию, жрецы скромно умолчали.
— …Таким образом, обратив свой взор на указатель большой золотой стрелы, его величество узнает, какие дни благоприятны для тех или иных начинаний, а в какие лучше вовсе не покидать пределов дворца, — продолжал объяснять жрец.
— Выходит, всё уже заранее известно? Что будет завтра и потом?… — неожиданно для всех спросил Арконст, не проронивший до этого ни слова на протяжении всей церемонии.
Жрец в замешательстве застыл с открытым ртом. Повисла тягостная пауза, которую никто не решался нарушить.