Конец королевы
Шрифт:
— Сотня найдется, — сказал Борек н вынул кошелек.
— У меня тоже, — присоединился я и передал деньги Гонзе. В кармане оставалось крон двадцать, но на трамвай у меня был проездной, за обеды и ужины в студенческой столовой я тоже внес деньги наперед, к тому же родители со дня на день должны были прислать перевод.
— Спасибо, ребята, через недельку верну, — успокоился Гонза, Борек только улыбнулся, а я махнул рукой — мол, не сходи с ума и так уже поиздержался. Гонза сунул деньги в карман и вдруг завелся, как неисправимый оптимист, а проще говоря — как идиот. Ни с того ни с сего стал допытываться у Борека, позовет ли он на ночь
— Нет, — ответил Борек. — А что ты планируешь?
— Ну, — выдавил Гонза, — если бы Павел переспал у тебя…
— Не возражаю! — захохотал Борек. — Апартаменты в вашем распоряжении.
— Чего скалишься? — на удивление сдержанно поинтересовался Гонза.
— Да вот соображаю: ты в самом деле такой дурак или нас дураками считаешь? Ты что, и вправду веришь, что уломаешь Катаржину?
— Попытка не пытка. Если не сегодня, так…
— Никогда! — докончил Борек.
— Ошибаешься — в горах, — не согласился Гонза. — Хочешь — поспорим?
— Ну что ты! Ей-богу, не хочу тебя разорять…
Было заметно, что Борека этот разговор забавлял, Гонзу в общем-то тоже, а я воздержался от комментария, тем более что девчонки уже появились на горизонте. Они были в двух шагах от нашего стола, когда им преградил дорогу лысоватый толстячок далеко не юного возраста в квадратных темных очках и сером костюме, он был уже сильно под газом, потому что широко раскинул руки, словно хотел обнять всех трех одновременно. Тут как раз оркестр начал следующую танцевальную серию, площадка стала быстро заполняться, и проходящие пары заслонили мне это зрелище. Я посмотрел на приятелей. Борек над чем-то смеялся и давал Гонзе прикурить.
— Все равно она поедет, — упрямствовал Гонза, — даже если мне придется смотаться в Костеле и утащить ее из папиного дома.
— А если папаша не позволит ее утащить?
— Тогда оставлю вам ключ от хаты, а сам пойду и повешусь, — поставил точку в споре Гонза и прихлебнул вина. Борек принялся советовать, как лучше подготовить веревку, но тут у столика появились Зузана и Алена.
— Катаржина завязывает международные контакты, — провозгласила Алена и безудержно расхохоталась. — Och, Fr"aulein Katherine, das ist wundersch"on! [8] — Она, как всегда, быстро опьянела, черные глаза светились, точно угольки. — Западный немец. В перстне с печаткой — граммов триста золота. Ты заметила, Зузана?
8
Ох, фрейлейн Катерина, это чудесно! (нем.).
Зузана не заметила ничего. Только меланхолически улыбнулась.
— А в галстуке — бриллиантовая булавка… Парни, интересно, почему вы не носите бриллиантовые булавки? — Алена похлопала меня по руке. — Павел, может, купить тебе к Рождеству бриллиантовую булавку? — Она отхлебнула из своего бокала и снова засмеялась.
— Что-то не пойму, о чем ты говоришь, — отозвался наконец Гонза.
Алена мотнула головой в сторону площадки:
— Погляди, кто там кадрит твою Катаржину. Мы с Гонзой оглянулись. Борек давно уже смотрел туда, вид у него был наполовину иронический, наполовину недовольный. Королева Ядрана, танцуя со своим партнером совсем рядом с нами, послала нам через его плечо страдальческий взгляд. Это не составило ей труда. Она хотя и выглядела тростинкой по сравнению со своим на славу раскормленным партнером, зато была на добрых полголовы выше его. Гонза с досадой отвернулся.
— Идиот! — произнес он. — Брюхо — как бочка, зато бумажник набит марками, и думает, что всему на свете господин.
— Если есть деньги, можешь позволить себе все, что угодно, — философски заметил Борек.
— Только не с Кат! — возразил Гонза. — К счастью, у нас еще существуют женщины, которые чихают на капиталы всех этих паршивых иностранцев.
Алена все еще смотрела на площадку и бормотала про себя:
— Fr"aulein Katherine, Fr"aulein Katherine…
Меня вдруг осенило:
— Он сказал — Катерина? Выходит, он знал, как ее зовут?…
Усмешка застыла на губах Алены.
— Ну да, как видишь… Правда, загадка?
— Какая там загадка, — ухмыльнулся Борек. — Просто у Алены слишком буйная фантазия. Особенно когда наклюкается. «Fr"aulein darf ich bitten» [9] звучит в беглом произношении примерно как «Fr"aulein Katherine», верно?
Прежде чем я успел осмыслить эту словесную эквилибристику Борека, он спросил Зузану:
9
Фрейлейн, могу я вас попросить… (нем.).
— Ты тоже слышала, как он назвал ее по имени?
— Не знаю, — уклончиво ответила та. — Я не очень-то прислушивалась. Сразу начались танцы, так что, может, ты и прав.
— Перестань темнить! — отрезала Алена… — Никаких «darf ich bitten» — самая настоящая «Katherine»! У меня пока что слух хороший. Даже когда я под газом.
— Ну, ладно, хватит… — кисло произнес Гонза и обратился к Зузане: — Пойдем станцуем.
— Да это все шуточки, — попытался я сгладить впечатление.
— Точно! — кивнул Борек. Он встал и пригласил на танец Алену. Я долил себе вина и стал разглядывать танцующих. Главным образом Катаржину с партнером. Несмотря на свое брюхо, танцевал он достаточно умело, легко и свободно и все время что-то говорил Катаржине. Я даже улыбнулся, подумав, что наша подруга получит хорошую тренировку перед экзаменом по немецкому. После первого танца они остановились рядом со стойкой бара. «Ловко работает!» — мелькнуло у меня в голове на долю секунды раньше, чем господин из Германии отважился широким жестом руки пригласить партнершу на два свободных стула. Катаржина сначала завертела головой. Та же игра продолжалась и дальше, с тем же результатом. Раз за разом Катаржина мотала своей шевелюрой, деликатно, мягко, но решительно. Второй танец они уже не танцевали, но беседа продолжалась. Правда, не больше минуты. Наконец Катаржина показала взглядом на наш столик, улыбнулась извиняющейся улыбкой, и они разошлись. Немец отправился к бару, Катаржина — ко мне.
— Представь себе! — едва усевшись, взволнованно воскликнула она. — Он узнал меня по той фотографии из Югославии. Говорит, что ее поместил «Stern»… Какой-то западный немец.
Значит, Алена не ошиблась, подумал я и сказал:
— Он тебя приглашал к бару, да? Удивляюсь, почему ты отказалась. На твоем месте я бы заказал двойной мартель. Или «наполеон». По-королевски!
— Тебе смешно, а ты бы послушал, что он мне предлагал…
— Могу себе представить.