Конец мая
Шрифт:
– Захватить, как вас.
– Зачем? – мои брови удивленно ползут вверх.
– Таков их замысел.
Таков их замысел…
И это все, что она может сказать?
Чем может объяснить геноцид?!
Я едва не задыхаюсь от жгучей ненависти, и кровь ударяет мне в голову.
– Ты хочешь убедить меня, что вы пленники? – вкрадчиво спрашиваю я, – Как мы?
– Да, – девочка не замечает моей иронии, – Не причинять никому вред. Так учить Исток.
– Убивай или убьют тебя, – уверенно говорю я, – Этому вы научили меня.
Мы живем как крысы в канализации, а она смеет рассуждать о том, о чем понятия не имеет.
Есть мы и они. Это все, что я знаю.
– Помочь другим, – девочка делает шаг ко мне, и я отшатываюсь от нее, – Вы говорить доброта.
Мы смотрим друг на друга.
Может быть, это их новая тактика. Втереться в доверие к выжившим и уничтожить нас окончательно.
– Кто ты? – в моем голосе звучат резкие нотки, и плечи девочки опускаются.
– Глис, – помедлив, отвечает она.
– Глис? – повторяю я, – Как глист? – меня передергивает от отвращения, но я продолжаю, – Вы внедряетесь в людей? – не хочу в это верить, и ощущаю металлический привкус страха.
Не хочу думать, что происходит с теми, кто попадает в черную башню пока я не в их числе.
– Нет, – похоже, она оскорбляется этой мысли, и выпрямляется во весь свой небольшой рост, – Мое тело.
Я шумно выдыхаю, и возобновляю шаг.
Мне нужно обдумать все, что я только что услышала. Девочка идет рядом со мной. Радует, что она молчит. Я двигаюсь по привычному маршруту.
В этом лесу каждое дерево, каждый кустик, и камешек мне был знаком. Постепенно, мое сердце начинает стучать в своем обычном ритме, и я успокаиваюсь. Соловей издает громкие журчащие трели, к ней присоединяется перестук дятлов.
– Придет время, и птицы вообще перестанут петь, – сказал мне брат, мы провели два часа в пробке, и теперь шли пешком до реки Солёной, – Веришь? – он покосился на меня, я возилась с камерой, и не смотрела по сторонам.
Мой последний заказчик оказался любителем природы, и я должна была закончить его сайт еще неделю назад. Он собирался открыть свое турагентство, и возить экскурсии на плавучем доме, чтобы другие могли любоваться островами.
Мне показалось отличной идеей сфотографировать утку «мандаринку», и поместить ее на главную страницу.
– Может быть, – ответила я, замечая толпу людей, у которых в руках тоже были камеры, и угощения.
– Представь птицу, издающую гудок автомобиля или сирену? – хмыкнул Игнат.
– Разве таких нет? – нахмурилась я, и он рассмеялся.
– Ева, иногда ты меня удивляешь, – брат покачал головой, – Оглянись вокруг и просто послушай.
– И что я должна услышать? – я опустила Canon, и прислушалась.
– Как кипит жизнь, – ответил Игнат, подходя к водоему, его светлые волосы беспорядочно теребил ветер, – Они были здесь еще задолго до нас, и останутся после, разве не удивительно?
Тогда его романтичность меня рассмешила, но он оказался прав. Люди исчезли, а птицы продолжают петь.
Вокруг меня вьется противная мошкара, и я убиваю сотого комара. Все мое тело покрыто укусами, и я едва сдерживаюсь, чтобы не расчесать все до крови. Меня останавливает только возможность инфекции.
Наслаждаться птичьими трелями исчезает напрочь.
Кошусь в сторону девочки. Она как не в чем ни бывало, шагает вперед. Рядом с ней ни одного насекомого, хотя она в легком сарафане. Ее кожа идеально ровная без единого изъяна. Ногти чистые и подстриженные. Мои же обломаны до мяса. Я уже не говорю о волосах…
Поджимаю губы, и вдруг улавливаю какой-то звук. То ли полувсхлип. То ли полустон.
Настороженно останавливаюсь.
– Слышала?
Девочка кивает.
– Там, – она показывает куда-то в сторону высокой сосны.
Я вскидываю винтовку и медленно двигаюсь к ней. Внутренний голос приказывает:
Убегать, спасаться.
Это единственное, что у нас еще осталось.
Но мои ноги сами несут меня к дереву, и я замечаю человека. На первый взгляд, он выглядит так. Парень. Волосы оттенка, колеблющегося между блондином и выгоревшим на солнце шатеном. Он одет в майку и грязные брюки.
От него несет рвотой, и кровью.
–Эй, ты, – мне удается говорить ровным голосом, – Встань и подними руки. Я должна их видеть, – я повторяю всегда одну и ту же фразу.
Парень поднимает только голову.
– Ты слышал, что я сказала?! – я практически тыкаю в него дулом своей винтовки.
– Не могу, – хрипло отвечает он, его лицо бледное и покрыто потом.
– Как я узнаю, что ты не захватчик?
Я уже знаю ответ.
Они так не выглядят. Так выглядят только выжившие.
Но я все равно не могу опустить свое оружие. Он говорит, как пьяный, и его потрескавшиеся губы усмехаются.
Конец ознакомительного фрагмента.