Конец ордена
Шрифт:
— Ну попытаться все-таки…
— Попытаться? Гм… Ну попытайся… И где ты двух таких чудо-богатырей найдешь?
— Да тут прислали к нам из пятого подотдела двух проштрафившихся – майора Леденцова и капитана Ухова. Как раз по распоряжению покойного генерала Рудакова за этим самым Серебряковым вели наблюдение, да что-то у них там не задалось. Поддались на обман врага. Пускай-ка теперь на деле докажут, что не полные тюфяки.
— Ладно, испытай. Хотя результат в общем-то ясен… Семейные?
— Оба женаты.
— Тогда подумай, Шепотков, заранее, что их вдовам будешь потом писать, после того, как Невидимка избавит нас от этого балласта.
— Вы полагаете,
— А ты сомневаешься? Напрасно… Ладно, иди, Шепотков, готовь своих смертников.
— Есть!
Когда майор вышел, Погремухин подумал: "От этих двух оболтусов, считай, избавились. В общем-то и пользу принесут – по их смерти и отметим, когда Серебряков и Невидимка выйдут из дома.
Убрать-то их, конечно, Серебрякова с Невидимкой, все одно как-то придется, но тут уж умелость и хитрость нужна о-го-го какая!..
Ну да – что-нибудь, как-нибудь. Придумаем – чай, не впервой!.. А бумага – она все стерпит".
Решения, впрочем, еще не было, но будущую смерть суперагента и ответственного работника министерства – он не сомневался, что иного результата не может быть – надо было как-то поблагопристойнее обставить, а то начнутся ненужные разбирательства.
Погремухин взял бумагу и, чуть подумав, набросал два письма.
Генерал-полковнику ***
(Сов. секретно)
Настоящим сообщаю, что спецагент, работающий под агентурным псевдонимом Невидимка (подлинное имя Карапетян Петр Никодимович), при выполнении спецзадания погиб смертью храбрых в результате…
("Гм, в результате чего бы там? А напишем – и пускай-ка там генерал разбирается!")
…самовозгорания с полным исчезновением останков.
В связи с вышесказанным, а также ввиду тяжести понесенной утраты предлагаю:
1) представить вышеназванного агента к ордену "Красная Звезда" (посмертно);
2) на проведение товарищеской панихиды выделить…("Сколько бы?..") …1400 рублей.
3) над условной могилой произвести силами комендантского взвода салют (3 залпа).
Сообщаю также, что в ходе проведения спецоперации пали смертью храбрых прикомандированные сотрудники 5-го подотдела майор Леденцов и капитан Ухов. Предлагаю выделить семьям погибших…
("Ну а сколько – это пусть уж там Шепотков решает".)
Память о погибших товарищах…("А тут уж секретарша допишет".)
Министру внешней торговли СССР
тов. ***
(Секретно)
Сообщаю, что начальник отдела вверенного Вам министерства, член КПСС тов. Серебряков В. А., будучи нашим внештатным сотрудником и выполняя наше специальное задание, во время заграничной поездки скончался от редкого инфекционного заболевания.
Ввиду препятствия карантинной службы тело не может быть возвращено на Родину.
Рекомендуем назначить
("Вот тут, пожалуй, с самим П.П. надо посоветоваться – местечко больно уж лакомое. Небось племянника женушки своей, этого алкаша захочет пристроить".)
Вместе с Вами скорбим о безвременной кончине вашего сотрудника, нашего верного товарища.
С уважением
— Гвардии рядовой у запаси Афанасий Хведорук прибыв, товариш подполкоуник, по вашему приказанию! Служу Совэцкому Союзю!
— Вольно, вольно, Афоня, голубчик! ("Фу, а смердит-то как! Вот и работай с такими! Нет, не зря нашему брату деньги платят!") Как тебе у нас в Центре, Афоня?
— Як у Хрыста за пазухой, товарищ подполкоуник! Усим доволэн!
— Ну так уж и всем. Так и не бывает, Афоня. Может, все-таки жалобы какие-нибудь?
— Ныкак нет, товарищ подполкоуник! Жалобов Нэма!.. Вот тильки…
— Давай, давай, говори, не стесняйся, свои люди!
— Тильки вы менэ мадеру с "Масандры" прислали, а она – як вода, градуса нэма никакого.
— Мда, оплошность с нашей стороны серьезная, исправимся. Может, тебе хереса?
— Нэ, етот… как его, к бису… хренес нэ надо – название у его больно матершинное. Вы менэ лучше, товарищ подполкоуник, "Розовый крипкий" – оно и дешивши, и душа к ему привычней.
— Ладно, будет тебе твой "Розовый", нынче же будет, ты только, голубчик, служи.
— Так-ить вже сказав: служу Совэцкому Союзу! Етого "Фэ" эхстрасэнсорно слухаю. Тильки пока-ть нычуго нэ разумию: галиматья одна.
— Ну, будет время – разберемся и с этим… А пока ты мне, друг Афоня, лучше-ка вот что скажи. Ты, надеюсь, Серебрякова еще не забыл?
— Вихтера Арнольдьевича? Як же его забудешь? Як тата ридный мнэ быв!
— А скажи мне, дружок, ты часом его в данную минуту не "слухаешь"?
— Як не слухать? Усе время слухаю. Сэрце болит, дюже тоскую по ём.
— И о чем он, к примеру, думает теперь? Ты давай-ка напрягись, Афоня.
— Нэ, товарищ подполкоуник, нэ можу, ей-Богу, нэ можу. Стукать на его нэ стану! Ны за какий портвийн! Говорю ж: быв як тата!
— Да ты что, что такое вообразил, голубчик?! При чем тут "стукать"?!.. У меня ж к нему, клянусь, такие же добрые чувства, как у тебя! Помнишь, мы с ним и расставались друзьями. Просто подарочек ему хочу сделать, сюрприз. Только не знаю какой, из какой страны, чтоб ему приятно было. Он же про какую-то страну, наверно, сейчас думает? ("А как ему не думать? Наверняка умотать куда-нибудь решил! Знает, что в СССР его и под землей отыщут".)…Мне же только это и надо! Давай-ка, голубчик, напрягись.
— Ну ежели сурпрыз… Тильки он мудрёно думает… Про якую-то, к бису, "Уттар-Прадеш"…
— Постой, постой, карандашик только возьму, запишу! Как говоришь? "Уттар-Прадеш"?
— Во-во, она самая… Ще про якую-то (язык сломать) "Лакхнаву"…
— Ясненько, записал. Теперь будет ему сюрприз, какой он желает. Спасибо тебе, голубчик.
— Служу Совэцкому…
— Ладно, ладно, попроще. Ступай, дружок… А насчет "Розового" сейчас же распоряжусь.
("И где, к чертовой бабушке, эта Уттар-Прадеш, где эта, провались она пропадом, Лакхнава?.. А может, это и не названия вовсе, а какие-нибудь заклинания, кабалистика какая-нибудь? С него, с Серебрякова-то, станется… Мда, задачка!..")