Конец Осиного гнезда(изд.1960)-без илл.

Брянцев Георгий Михайлович

38. СЕМЕН, СЕМЕН…

Четыре дня спустя, рано утром, меня разбудил сдержанный разговор. Я прислушался и услыхал голос Миши Березкина.

— Вот и пойдем вместе, - говорил он.
– Я хочу прогуляться с тобой

— Ты у меня, как хвост у коня, - ответил Семен Криворученко.
– Но сегодня я не вижу надобности в совместной прогулке.

— А я вижу, - настаивал Березкин.

— "Я, я"!
– передразнил его Семен.
– Сиди уж. Может, ты понадобишься Кондратию

Филипповичу.

Оба умолкли. Я сообразил, о чем идет речь. Криворученко собирался в лес, чтобы проверить, нет ли сигналов от Фомы Филимоновича.

Я слышал, как одевался Семен, как шуршал он одеждой, не слезая с нар.

— А вот я могу сделать так, что один ты не пойдешь!
– объявил Березкин.

Я приподнял голову и увидел Криворученко. Он сидел, свесив ноги, и застегивал ворот гимнастерки.

— Что же ты сделаешь, хотел бы я знать?
– сказал он.

— Посмотри на ноги!

Криворученко вытянул босые ноги, пошевелил пальцами и заметил:

— Ну и что? Ноги как ноги…

— Без сапог?

Семен поглядел по сторонам, заглянул под нары, тряхнул чубом и сказал:

— Мишутка, детка! Дай-ка сюда сапоги. И быстренько! А то я зажарю босиком и схвачу насморк. Сам потом жалеть будешь. Ну! Считаю до десяти. Раз… два… три…

Березкин вздохнул, вытащил из-под головы сапоги и бросил их Семену.

— Вот так лучше, - сказал Криворученко.

Через полчаса он ушел.

Я с утра засел за карту, чтобы по ней хорошенько ознакомиться с расположением "осиного гнезда" и его окрестностями. Ко мне подсели Логачев, Березкин, Ветров и Таня. Они помогали мне пояснениями, так как хорошо знали местность.

Гюберт выбрал новое место в глухом лесу. В четырех-пяти километрах от него, строго на запад, находился районный центр, а километрах в восьмидесяти на восток - уже знакомый нам город. В пятнадцати километрах юго-восточнее "осиного гнезда" на карте был обозначен леспромхоз, который, по словам Логачева, с приходом оккупантов разорен и бездействует, людей там уже давно нет.

На востоке от Полюса недоступности пролегала железная дорога, за которой базировался партизанский отряд, а на западе - шоссе.

Сам Полюс недоступности находился в двадцати километрах южнее "осиного гнезда", в заболоченной местности.

В радиусе пятнадцати - двадцати километров от нашего лагеря находились деревни Ловлино, Раковка, Карасево, Ближняя. Между ними были проложены лесные, недоступные для автотранспорта дороги, которыми оккупанты почти не пользовались.

От железнодорожного разъезда - через леспромхоз, деревню Селезневку и "осиное гнездо" - тянулся большак, местами устланный щебенкой, а в низких, болотистых местах - кругляком.

Пользуясь картой и подсказкой друзей, я принялся составлять рабочую схему и провозился с ней до обеда.

После обеда занялся составлением донесения полковнику Решетову, так как в шестнадцать часов Ветров должен был проводить сеанс.

Уже под вечер я спохватился, что Криворученко еще не возвратился. Логачев меня успокоил.

— К ночи вернется, - сказал он.
– Мы обычно к ночи возвращаемся из обхода.

Я попросил Логачева показать на карте место свиданий с Фомой Филимоновичем. Оно оказалось в районе Ловлино, по прямой - километрах в десяти отсюда.

Но Криворученко не вернулся и к ночи. Все обеспокоились, хотя вслух и не высказывали опасений. Ужин прошел вяло, в молчании. И сразу после ужина все, кроме дежурившего Ветрова, залезли в землянку.

Погода стояла пасмурная, небо затянули тучи, дул порывистый ветер, тоскливо и неуемно шумел окрестный лес.

Лежа на нарах, не зажигая коптилки, ребята стали высказывать догадки и предположения о причинах задержки Семена.

— Возможно, Фома Филимонович сам пришел, - проговорил Логачев.
– Может быть, какие-нибудь новости… Разговорились…

— Один раз было так, - осторожно вставила Таня, - что дед заночевал в лесу, а с ним остался и Семен.

— А помнишь, как Семен оступился и вывихнул ногу?
– напомнил Березкин.

— Ну и что?
– спросила Таня.
– Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что в дороге всякое может случиться, - ответил Березкин, встал и зажег коптилку.

Таня лежала в своем уголке, заложив руки за голову, и, щурясь, смотрела на мигающий огонек. Сережа Ветров заглянул в землянку, обвел всех взглядом и, посмотрев на наручные часы, исчез.

— Он, видно, вот-вот подойдет, - пробормотал Логачев.

Но время шло, а Семена не было. К сердцу подкрадывалась глухая, неосознанная тревога. Березкин встал, натянул на себя гимнастерку, надел сапоги и обратился ко мне:

— Я пойду встречу его, Кондратий Филиппович. Я всегда говорил, что в лес надо ходить вдвоем. Мало ли что может приключиться, а один в поле не воин. Я и сегодня хотел идти с Семеном, да он заупрямился.

— Я тоже пойду, - решительно поднимаясь, сказала Таня.

— Никуда ты не пойдешь!
– сердито прикрикнул я.
– Лежи и спи! Пойдут Березкин и Логачев. Поднимайтесь, товарищ Логачев!

— Есть!

Через минуту Логачев и Березкин вышли. Я оделся и последовал за ними. К нам подошел Ветров, светя горящей цигаркой.

Несколько мгновений мы стояли молча, осваиваясь с темнотой.

— Мы пойдем разными тропинками, так вернее… - сказал Логачев.

Я одобрил и спросил:

— Сколько это займет времени?

— Днем часа за четыре можно управиться туда и обратно, а сейчас уйдут все шесть, - ответил Березкин.