Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)

Брянцев Георгий Михайлович

А за обедом, час спустя, Сережа сидел, как всегда, спокойный и уравновешенный. Я подумал было, что кто-то из ребят обидел его, хотя, зная его характер, сомневался в этом. Под вечер я пригласил Сережу на прогулку и привел к тому месту,где он плакал. Мы сели на бережок,закурили, помолчали,а потом, глядя ему в глаза, я сказал:

– Я видел тебя здесь перед обедом. Что с тобой случилось?

Он нахмурился, покраснел и, пересилив себя, ответил дрогнувшим голосом:

– Семен!..– и, тяжело вздохнув, добавил:–

Я не могу представить его мертвым… Только вы не говорите ребятам…

Я обнял его за плечи, молча прижал к себе и сказал:

– Будь солдатом, Сережа! Война… А за Семена мы отомстим так, что ворон костей вражеских не найдет…

И вот Сергей привел Таню.

– Вы меня звали?– тихо, даже робко спросила она.

– Да. Садись…– бодро ответил я. – Ну, Серега, допрашивай!

Таня вопросительно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Сережу.

– Да я вот говорил о поляне,– произнес он.

– О какой поляне?

– А помнишь, та, на которой ты сидела весь день и ждала меня?

– Помню.

– Велика она?– спросил я.

– Ну, как сказать…– Таня немного задумалась.– По-моему, очень большая… Да, большая.

– Больше той, на которой я должен был приземлиться?

Таня махнула рукой:

– Что вы! Конечно больше! На ней десять таких поместится.

– Вот это номер!– поразился я.– А на карте такой поляны нет!

Таня заявила, что она не ошибается.

– Дорогу до нее найдете? Не заплутаетесь?– спросил я.

Таня и Сережа заговорили в один голос и заверили меня, что выведут на поляну без всякого труда.

– Отлично!– сказал я.– Завтра утром мы выступим и больше,пожалуй, сюда не вернемся.Пойдем на поляну,а оттуда на озеро,встретим там Фому Филимоновича. Сейчас займемся сборами. Когда у тебя сеанс, Сережа?

– В двенадцать, – ответил он.

– Так. Передашь, что утром мы оставляем Полюс недоступности и пусть нас слушают завтра в это же время.

Сережа кивнул головой,а на лице Тани появилось выражение физической боли.

Я понял ее, но продолжал в том же тоне:

– Засветло надо уложиться и распределить весь груз по мешкам… Ты как себя чувствуешь, Таня? Как здоровье?

– Что?– недоуменно спросила она.

– Можно на тебя рассчитывать? Выдержишь? Не придется нам на руках тебя тащить?

Таня смутилась.

– Что вы…– проговорила она.

– Тогда готовь и себе мешок,– сказал я.– Выносите все наружу.

И закипела работа. Окончили укладку, когда начало темнеть. Приближалась ночь.

– А теперь спать!– приказал я.– Дежурить буду сам.

Все улеглись. Я не верил в то, что ребята уснули, но, когда заглядывал в землянку, там царила полнейшая тишина.

Чуть свет я поднял всех на ноги.Позавтракали всухомятку.Потом взвалили на себя вещевые мешки. Каждый мешок весил чуть ли не два пуда. В них были гранаты,взрывчатка,самовоспламеняющаяся жидкость,ракеты, патроны, батареи к радиостанции, запальный шнур, детонаторы, другое боевое имущество и кое-что из продуктов.

Перед уходом мы постояли в молчании у могилы,прощаясь с Семеном, и покинули Полюс недоступности навсегда.

Здесь, под березами, каждый из нас оставил частицу своей души. Мы шли вперед, и расстояние между нами и Семенам с каждым шагом увеличивалось. Он остался один оберегать наш временный и свой вечный приют…

Мы шли гуськом.Первым шагал Логачев, за ним Таня, затем Ветров, Березкин, замыкающим– я. Идти было очень трудно: давал о себе знать груз за плечами. Но никто не роптал, не охал, не жаловался, Через четыре часа, сделав пять привалов, мы достигли наконец цели. С первого взгляда на поляну я понял, что о лучшем не стоит и мечтать.

Все устали, всем зверски хотелось есть, отдохнуть, но, когда я предложил сейчас же обойти поляну и тщательно осмотреть ее, все, в том числе и Таня, захотели сопровождать меня.

Мы облюбовали в лесу, у самого края, сухую впадину, вероятно воронку от разрыва большой бомбы, уже густо поросшую мягкой травой, и сложили в нее все наше имущество.

Я сказал:

– Что ж, все хотят идти? Придется жребий бросать, кому остаться.

Выручил Логачев.

– Я останусь,– заявил он.– Ночевать тут будем?

– Тут.

– Хорошо, ступайте, я найду себе работенку.

Я решил пройти поляну от края до края,чтобы убедиться,нет ли на ней пней, опасных неровностей или сырых, заболоченных мест.

И мы зашагали вчетвером. Чем дальше шли, тем больше убеждались, что эта поляна– идеальный естественный аэродром.Она была ровна и тянулась с востока на запад километра на два–два с половиной.

– Эге!–воскликнул Березкин.– Да тут можно сажать тяжелые бомбардировщики!

– Видите, Кондратий Филиппович,– сказала Таня,– я не ошиблась.

Тому,что Таня сама вызвалась пойти с нами, и тому, что она заговорила, я, кажется, был рад не меньше, чем этой находке.

С нас градом катился пот, мы чуть волокли уставшие ноги, но продолжали самым тщательным образом обследовать поляну.

Часа через два обессиленные, но довольные мы вернулись к своему новому лагерю.

Логачев,пока мы ходили,не сидел сложа руки. Над воронкой уже возвышался скелет шалаша из длинных жердей. Николай накрывал его заготовленной хвоей. В сторонке ярко, бездымно горел костер.

– Ну, Танюша, засучивай рукава!– сказал я.– От еды, я думаю, никто не откажется.

– Я помогу тебе, Таня,– предложил Сережа Ветров.

Таня не отказалась от помощи и спросила:

– Только что готовить? У нас есть пшенный и гречневый концентраты, есть рыбные и мясные консервы.Можно наделать лепешек из муки, есть немного сала.