Конец тьмы (Капкан на 'Волчью стаю')
Шрифт:
Пинелли считали меня частью машины. Это меня раздражало, но я не мог ничего сделать. Хотелось выяснить, какие между супругами отношения. Иногда Пинелли яростно спорили. Кэти поворачивалась назад и с коленями взбиралась на сиденье. Они орали, словно глухие. Эта парочка могла сказать друг другу все что угодно. Порой ссорились из-за денег. Их финансовое положение интересовало также меня. Джон снял пару прибыльных картин. Помимо этого, он владел режиссерской долей в телешоу, которое показывали уже три года и, судя по всему, будут показывать вечно. Когда дела шли хорошо, он кое-что откладывал. По моим подсчетам, ежегодный доход Пинелли равнялся тридцати тысячам долларов. Но это была лишь десятая часть того, что Джон зарабатывал раньше. Поэтому сейчас
Самая большая «денежная» ссора касалась того, следует ли Джону продать свою долю в телешоу и вложить вырученные деньги в мексиканское дело или нет? Каждый раз, когда Пинелли обсуждали этот вопрос, они словно срывались с цепи. При этом обменивались такими эпитетами, какими бы я не наградил даже собаку. В ругани особенно преуспевала Кэти. Она ругалась, как ломовой извозчик. За подобные оскорбления любой другой мужчина давно убил бы ее на месте, а они минут через пятнадцать после ссоры уже мирно дремали.
Иногда они выясняли, кто талантливее. Однажды Джон сказал жене, что будь у нее даже в пятьдесят раз больше таланта, то и тогда он не стал бы снимать ее даже в массовках. Твердил, что в вестернах даже кобылы обладают большим талантом. А она отвечала, что он превратился в посмешище кинобизнеса. Но через какие-нибудь двадцать минут Пинелли уже нахваливали друг друга.
Самые сильные скандалы возникали по поводу супружеских измен. Тогда оба Пинелли исторгали такие слова, что я подумывал, не съехать ли мне на обочину. Он говорил, что любая шлюха по сравнению с нею Жанна д'Арк и что если бы она записывала свои измены в дневник, книга получилась бы потолще телефонного справочника. Кэти кричала, что в сорок лет он не приобрел элементарного вкуса, готов наброситься лаже на крокодила в юбке, лишь бы объект его ухаживаний отвечал на заигрывания. Супруги начинали перебрасываться именами, латами, названиями городов и отелей, но в конце концов выяснялось, что ни у одного нет доказательств. Джон обзывал Кэти мороженой рыбой, дохлой сукой, тощей жердью, а она его – толстым старым импотентом. Однажды, когда ссора зашла слишком далеко и я подумал, что сейчас он бросится на жену, искра от папиросы упала ей на запястье. Кэти закричала так, будто лишилась руки. Джон стал утешать и ласкать ее, а она плакала и выла, пока я не подъехал к аптеке. Пинелли быстро вернулся с четырьмя различными снадобьями от ожогов и сделал жене такую основательную повязку, словно у нее был перелом.
Странные отношения у них были.
В мотеле к западу от Монтгомери, в штате Алабама, произошло еще одно событие. Было не по сезону тепло. Вокруг пустого бассейна стояли стулья. Перед ужином я сидел в теплых сумерках. Кэти подошла сзади, Дружески дотронулась до плеча и села рядом. Она сказала, что Джон спит, и в первый раз назвала меня Кирби. Кэти излучала столько теплоты и очарования, что казалось, будто я попал под душ от горячего шоколада. Мы просидели у бассейна по меньшей мере два часа. Она вытянула из меня все, что могла. Я рассказал о Кирби Палмере Стассене от начала до конца. Кэти дала мне возможность почувствовать себя самым интересным человеком в мире.
– Что вы хотите, Кирби? К чему вы стремитесь?
– Не знаю, Кэти.
– Вы ищете развлечений?
– Возможно... Я хочу... попробовать все, что есть на свете.
Как последний кретин я думал, что между нами завязывается дружба. Но на следующий день я опять превратился в Стассена – придаток «крайслера». И у меня осталось ощущение, что Кэти использовала меня для какого-то своего эксперимента.
Мы проехали по 79-му и 81-му шоссе и свернули в Ларедо. В Ларедо с супругами случилось что-то очень интимное и ужасное. Не знаю, что они сделали друг другу, но между ними все было кончено. Сомневаюсь, что причиной явились взаимные оскорбления – они ведь и раньше говорили друг другу невероятные вещи.
Перемена наступила внезапно. Пинелли вдруг стали вести себя оскорбительно вежливо по отношению друг к другу. Теперь они говорили только о дороге или погоде. Все скандалы прекратились. В Ларедо между ними оборвались какие-то важные нити, и, наверно, была доля моей вины в их разрыве. Они внезапно превратились в совершенно чужих людей.
Я так подробно останавливаюсь на моих отношениях с Джоном и Кэти Пинелли потому, что они имеют прямое отношение к происшедшему позже. Это знакомство оказалось очень важным. Если бы я не отправился с Пинелли в Мексику, я бы никогда не встретился с Сэнди, Нан и Шаком в той пивнушке на окраине Дель-Рио. Если бы не Пинелли и то, что случилось в Мексике, я бы не созрел для встречи с Голденом, Козловой и Эрнандесом. Я бы не был готов к тому, чтобы стать их неразлучным другом.
Когда вы уничтожаете кого-то, то будьте уверены, остаток жизни вы проведете, мучаясь угрызениями совести. Наверное, боль можно заглушить только с помощью дальнейших разрушений. То, что случилось со мной, вероятно, следует считать просто самоубийством.
Жаль, что Кэти не сможет прочитать эти заметки. Не думаю, что она поняла бы их или хотя бы попыталась понять. Если бы я сделал из этого пьесу и дал ей прочитать, она бы сосредоточилась, нахмурившись и скривив губы, пролистала рукопись и, увидев, что это не развлекательное чтиво, выбросила бы в окно машины; потом принялась бы полировать ногти, ссориться с Джоном или свернулась бы калачиком и задремала.
Глава 4
Райкер Димс Оуэн посвятил целую главу своих записей довольно путаному анализу личности Стассена-младшего.
Вначале мне показалось, что я смогу наладить с Кирби Стассеном хороший контакт. Меня ввела в заблуждение схожесть нашего прошлого. Мы вышли примерно из одного социального слоя. Он уравновешен, хорошо воспитан, обращается со мной уважительно. Но временами его отношение ко мне окрашивает странная насмешка.
С виду Кирби Стассен типичный американец. Как большинство современных молодых людей, он высок. В нем почти шесть футов и два дюйма, а весит около 195 фунтов. Похоже, войдя в возраст, он сильно располнеет. Несмотря на то, что сильный загар, приобретенный в Акапулько, сходит, он все же красиво оттеняет здоровые белые зубы, голубые с прозеленью глаза, волосы и брови, выгоревшие на солнце.
У Кирби Стассена широко поставленные глаза, нос слегка приплюснут в переносице в результате автомобильной аварии, когда ему было семнадцать лет. Из-за этого он немножко похож на буяна. У Кирби довольно тяжелые черты лица. Можно сказать, что сейчас, в молодости, Стассен-младший значительно привлекательнее, чем будет лет через десять, если ему сохранят жизнь.
В прессе много писали о несоответствии примерного внешнего вила с преступлениями, в которых он принимал участие. Некоторые репортеры употребили выражение «детское лицо». Мне оно кажется неточным. Я бы сказал «лицо с плаката». Его можно использовать для рекламы лыжных курортов, круизов или завлечения новобранцев в армию. В наружности этого молодого человека нет ничего зловещего. Он выглядит здоровым и сильным мужчиной.
Как я уже сказал, Стассен уравновешенный юноша. Он имеет привычку смотреть прямо в лицо, что очень нервирует собеседника. По-кошачьи чистоплотен. Движения легки и точны. Он слушает внимательно и с уважением, которое льстит собеседнику. Все время говорит мне «сэр».
На первых порах, когда я начал регулярно посещать своих подзащитных, со Стассеном я чувствовал себя легче, чем с остальными. Однако за эти недели ситуация изменилась. Я могу общаться с Кирби Стассеном на очень поверхностном уровне. Наши беседы напоминают забивание гвоздя через мягкую сосновую доску в сталь. Первые несколько ударов даются легко, однако дальнейшее проникновение невозможно.