Конец времен
Шрифт:
Почему-то Лейфу вспомнилась странная утренняя встреча со светлоглазой курносой четверкой и неслышное «Quo vadis?», остановившее его на полушаге. Если бы не приказ, он кинулся бы за этими невероятными людьми, гонимый неутомимой любознательностью. Он был уверен, что их приход имеет огромное значение, но проклятое беличье колесо, в котором закрутился Лейф, не останавливалось и не давало ему ни секунды, чтобы он мог понять какое.
«Усталость, наверное», — подумал Лейф. Последние две его мысленные фразы — сущие уродцы стиля. Впрочем, жизнь и без них полна уродов.
Лейф склонился над телом.
Позабыв о недавних переживаниях, Лейф торопливо отделил скальп и взялся за воющую циркулярную пилу. Он не особенно заботился о соблюдении процедуры — сейчас он намеревался обнажить для исследования как можно большую поверхность мозга. Узор извилин под снятой черепной крышкой ничем не отличался от обычного, но Лейф был убежден, что более глубокое исследование обнаружит немало отличий.
Как бы ему хотелось сейчас провести подробный анализ! Но Лейф сдержался. Оставалось продолжать вскрытие, надеясь обнаружить более очевидные отклонения. Уже ясно было, что бугорки на лбу соединялись нервами как с корой, так и со стволом мозга.
Зажужжал автомат. Лейф не обращал внимания, намереваясь прочесть все результаты вместе. Он собирался узнать эту женщину так глубоко, как ни одну не знал прежде.
В жизни Алла Даннто была удивительно прекрасна; и вот теперь он, грубый самец, своим жестоким и яростным ножом постыдно лишал ее даже тех остатков красоты, что позволила ей сохранить смерть.
— О Предтеча, — пробормотал Лейф. Слова канули в холодную тишину зала. — Да что со мной? Я же никогда не был слюнтяем-антропоморфистом — что на меня сегодня нашло?
Возможно, это реакция на убийство уззита? Сомнительно. Всаживая скальпель в это жирное брюхо, Лейф не испытывал никаких угрызений совести. То была схватка двух солдат; оба лишь исполняли свой долг. Кроме того, Лейф уже убил двоих уззитов в высоких чинах — на операционном столе. Это он сделал по собственной инициативе, а не по приказу из Марсея. Тех двоих следовало убрать, чтобы освободить места в иерархии для агентов КХВ. Но ламедоносца не обвинишь в многоложестве, отправив этих к Ч. Поэтому Лейф их убил. А то, что он всегда употреблял именно это слово, а не любимые военными эвфемизмы, свидетельствовало о его профессиональной этике.
Но гложущее его чувство резало душу так же уверенно, как скальпель в его руках рассекал мертвую плоть.
Лейф снова пожал плечами, наклоняясь к столу. Ребра подняты наподобие разводного моста — двенадцать пар, из них три ложных, все как надо.
Сердце, легкие, печень и почки — насколько можно судить, никаких отклонений от нормы. Мышцы и скелет — то же самое. На всякий случай Лейф вырезал глазное яблоко и тоже засунул в анализатор. Через пять минут машина защелкала, мигнула желтая лампочка на панели, и из выходной щели показалась лента. Лейф подхватил свесившийся белый дырявый язык и пробежал глазами отчет, вместе с данными по образцам тканей и крови. Все параметры в пределах нормы. Покойная была женщиной Земли.
Лейф столкнулся с явным противоречием. С одной стороны, Алла Даннто отличалась от обычного человека — органом в конце влагалища и нервными узлами надо лбом. С другой стороны, внеземное существо не может так точно походить на человека. Это противоречит законам вероятности. Обнаруженные на иных планетах три вида гуманоидов достаточно отличались от людей как внешне, так и по своему строению, чтобы спутать их с людьми не мог даже дилетант. Даже на большом расстоянии невозможно принять чужака за землянина.
Но эти органы все-таки чужие!
Лейф не верил, что это лишь результат мутации. Слишком сложно они устроены, слишком совершенны, чтобы быть результатом игры генов. Нет, эти органы неземного происхождения.
Тут Лейф сообразил, что подверг анализу все органы Аллы Даннто, кроме того, что привлек его внимание первым. Ему не хотелось отправлять странное образование в автомат — это значило бы уничтожить единственный образец, а машина может провести далеко не все тесты. Но сохранить для себя этот орган Лейф все равно не сможет. В лаборатории с ним работать нельзя — за Лейфом могут следить, и будет очень неприятно объяснять, что это за ткань и откуда она взялась. А если Лейф прикроется своим рангом и откажется отвечать, возникнут подозрения, а это значит — расследование.
Вздохнув, Лейф опустил вытянутый комок плоти вместе с отходящими от него нервами в автомат-анализатор, выбрал нужные тесты и принялся нетерпеливо расхаживать по залу. Через десять минут вспыхнула желтая лампа, и из выходной щели аппарата поползла бумажная лента. Лейф схватил ее и прочел:
«НЕ ХВАТАЕТ ИСХОДНЫХ ДАННЫХ. ТРЕБУЮТСЯ ДРУГИЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПОИСКА».
— Плохо, — пробормотал Лейф. — А я даже не знаю, что искать.
Аллу проверили на зуб смерть и нож. А на вопросы, которые хотел задать Лейф, машина ответить не могла. Жизнь... смерть... и узкая грань между ними. Почему Алла переступила эту черту... и как?
Прервав скорбные размышления о быстротечности красоты, Лейф мысленно попрощался с Аллой Даннто и отправил тело в печь.
Избавившись от пепла и лент анализатора, Лейф сжег халат и перчатки, помыл из шланга стены и пол. Единственным, что не подверглось очистке, было все еще лежащее на каталке тело Ингольфа. Закончив стерилизацию, Лейф выкатил тело обратно в коридор и спокойно вошел в лифт.
Под дверью 113 палаты его, поджидал неподвижный, как статуя, Кандельман.
— Где вы были? Лейф поднял брови.
— Это неуместный вопрос, — ответил он. — Но, поскольку я не меньше вас хочу прояснить подоплеку этого инцидента, я отвечу. — Он постучал в дверь.
— Так вы будете говорить? — не выдержав паузы, жестко осведомился Кандельман.
— А, простите, — Лейф изобразил раскаяние, — задумался. — Он ожидал, что уззит как-то проявит раздражение, но лицо Кандельмана оставалось застывшим, как маска горгульи. — Я проводил вскрытие больного, скончавшегося от опухоли мозга. В последнее время я занялся корреляцией изменений мозговых волн с повреждениями определенных участков коры. Очень захватывает.