Конец. Фантастическая повесть
Шрифт:
— В 3 ч. 15 минут, когда я выезжал из дворца Коммуны — не отвечала ни единая станция европейского или американского регионов. Нью-Йорк перестал отвечать в 2 часа. Последнюю радиотелеграмму из американского региона отправил Виннипег, Манитоба. Не отвечали также ни Багдад, ни Ташкент, ни Сингапур.
«Урицкий» винтовым движением поднимался в зенит. Когда самолет достиг высоты в 3.000 метров, Э. Келлер, все время смотревшая в зеркальный аппарат, сказала:
— Видимости почти никакой. До тысячи метров можно было различить людей на дорогах — они направлялись от
Бено, смотревший во второй аппарат, отвернулся от него и, обращаясь к Желенскому, — спросил:
— 3.000 метров прошли?
— 3.270, — ответил тот.
— Если так, поворачивай прямо на линию нашего маршрута, — приказал Бено, — нечего глядеть на кончину человечества. У нас другой путь! Отныне мы — все оставшееся человечество!
Желенский передал по телефону приказ, пропеллер изменил темп и аппарат ровно и медленно поплыл на северо-восток, собираясь достичь горы св. Ильи на Аляске и оттуда свернуть вдоль северного полярного круга к берегам Гудзонова залива. Затем флотилия должна была повернуть и лететь по сотому меридиану прямо на юг, пересекая таким образом водное пространство над местами, где находилась Северная Америка, по линии Виннипег — Мексика.
Ветер с океана пригнал взвихренную вереницу облаков, мешавших разглядеть землю. Через 20 минут флотилия достигла места, где когда-то простиралась Камчатка.
Облака закрыли землю; сквозь них ничего не было видно.
— Вниз, — распорядился Бено, — пойдем в 300–500 метров над поверхностью воды.
Желенский передал распоряжение по телефону.
Аппараты нырнули вниз и минуту спустя снова направились вперед.
Они плыли теперь в безграничной тиши. Ее покров нависал над бескрайностью черных бездн океанских вод. В том месте, где была Камчатка, ни единый след, никакое движение, звук, обрывок живой или мертвой материи, не напоминали о существовании чего-либо иного, кроме воды и облаков. Даже птицы исчезли — видимо, улетели туда, где еще оставался клочок суши.
А может, и они уже погибли?
Камчатка и прилегающая к ней часть азиатского региона исчезли без следа.
Там, где некогда располагался Берингов пролив, между крайней оконечностью северо-восточной части азиатского региона и Аляской, этим северо-западным полуостровом американского района, они повернули на восток и помчались вдоль северного полярного круга.
Э. Келлер посмотрела на часы и сказала Бено:
— Бено, пошел четвертый час — пора дать радиотелеграмму в Пекин.
— Знаю, — ответил Бено, — сейчас телеграфирую.
Он сел за аппарат и застучал клавишами:
«Миновали Берингов пролив, летим по линии полярного круга. Никаких следов континента на линии Камчатка — Аляска. К западу от острова Альберта повернем на юг над территорией, где находилась Канада. Отвечайте. Бено».
И он, и Э. Келлер, и Желенский, оторвавшийся от своих карт, вычислений и приборов ориентации — все они ждали ответа из Пекина.
Ждали, затаив дыхание, с болью в сердце.
Прошли пять бесконечно долгих минут — ответа не было. Тогда Бено снова повторил на клавишах аппарата текст последнего сообщения.
И на сей раз радиоаппарат не отозвался звонком…
Бескрайние пространства воды и воздуха молчали…
Только они
— Значит, мы — и только мы — все выжившее человечество, — сказал Бено. — Вперед, вперед, Желенский! Выполним нашу задачу, а после — вслед за нашими братьями.
Желенский снова склонился над расчетами и минуту спустя произнес:
— Летим над местом, где был остров Альберта. Поворачивать на юг?
— По маршруту, — ответил Бено.
Отошел от аппарата, у которого будто ждал ответа, пересек кабину и молча сел в углу у книжного шкафа. Вскоре Э. Келлер, все глядевшая вниз через зеркальный аппарат, поднялась и подошла к нему. С минуту они смотрели друг на друга…
Желенский также прервал расчеты и встал из-за своего столика.
На лицах троих людей, выполнявших последний приказ человечества, отражалась усталость.
Было и другое — ненужность жизни…
Желенский, погруженный в тяжкие думы, сел на диванчик, сложил руки между коленями и опустил голову.
Слова исчезли где-то в неизвестности, мысли обрели какую-то необычайную ясность и жестокую быстроту.
Э. Келлер нежным женским движением прижалась к Бено и одновременно, едва сознавая, что делает, с искренним и глубоким чувством ласково положила руку на склоненную у ее колен голову Желенского.
Они были для нее чем-то большим, чем братья, любовники, товарищи… Чувства, наполнившего в этот миг ее грудь, не испытывала и не знала ни единая женщина в мире.
Бено первым пришел в себя.
— Разнежились, друзья, — сказал твердым голосом. — Нельзя — и не время.
Он поднялся на ноги.
— Нужно выполнить задачу.
Решительность и сила мощным аккордом зазвенели в его словах.
Одновременно он неловким и смелым движением склонился к Э. Келлер и нежно, с глубоким чувством поцеловал ее в голову. Обнял рукой Желенского…
— Вперед, вперед, товарищи, завершим наш маршрут, — вперед, дорогие!
И направился к зеркальному аппарату.
Внизу под дыханием мягкого ветра морщинилась, шла складками поверхность вод. Была половина шестого вечера по европейскому времени, а здесь, над бывшим американским регионом, светало. Слева от линии маршрута заалело пурпуром и золотом небо, очистившееся от туч, отразилось в ритмично волновавшейся, подвижной водной беспредельности. Где-то на краю небосвода, там, где пурпур и золото начинали сливаться в миллионы радужных, цветисто-ярких электрических молний, появилось облако, нарисовалось на светлом фоне длинным мягким телом — словно большая птица. Птица летела навстречу солнцу…