Конечная остановка (сборник)
Шрифт:
– Эти… – начал он.
– Со мной, – бросил Мэнтаг, не оборачиваясь.
– Ч-черт, – сказал кто-то за его спиной. Кажется, Спенсер.
На полу лежал медицинский шкаф, раздавленный упавшей на него бетонной плитой – плиты, конечно, не было, но впечатление было именно таким… а может, кто-то хлопнул тяжелой рукой… или… Виталию пришел на ум читанный еще в школе фантастический роман Клемента «Экспедиция Тяготение» – о людях на планете, где сила тяжести превышала земную то ли в семьсот, то ли в восемьсот раз, точно Виталий не помнил…
Воспоминание промелькнуло и сгинуло, раздавленное иной тяжестью – тяжестью памяти. Стол, перевернутое инвалидное кресло, и всюду стекло, осколки, крошка… это упал с потолка неоновый светильник… а оконные стекла, видимо, не попали под удар – целы. Виталий осматривал учиненный в комнате разгром, старательно отводя взгляд от главного… нет, не смотреть… там суетились полицейские… эксперты, должно быть… а где Спенсер… адвоката в палате не было, а из коридора Виталий услышал странные чавкающие звуки, будто кто-то…
Он все-таки посмотрел. Он должен был увидеть. Обязан. Чтобы… Чтобы – что?
На полу между раздавленным инвалидным креслом и развалившимся столом, в обломках которого лежали рассыпанные части компьютера… это нельзя было назвать телом… что-то, накрытое одеждой, как саваном… должно было быть много крови, но крови на полу не было, странно, несколько бурых пятен, совсем не страшных… почему он решил, что это Линдон? Господи, да это же…
Виталий заставил себя сделать два… три… четыре шага, подошел к Мэнтагу, смотревшему в окно.
– Это… – сказал Виталий и замолчал, слова застряли в горле, хотя ничто не мешало им вырваться на свободу. Ступор в мозгу. Когнитивный диссонанс. Фразы рождались и желали быть произнесенными, но там, в мозгу, и оставались, запертые мысленным кодом.
– Что вы сказали? – повернулся к нему детектив и, увидев что-то в лице Виталия, крепко взял его за локоть и поволок в коридор, где бродили несколько полицейских, в отдалении стояли люди в светло-зеленых халатах, Спенсера, должно быть, куда-то увели, чтобы привести в чувство, а может, сам сбежал…
Виталий обнаружил, что сидит на белом диванчике, Мэнтаг положил ладонь ему на колено и что-то бормочет, нужно обязательно услышать, но теперь и слух отказал – в ушах стоял звон, такой громкий, что заглушал остальные звуки.
– В соседних палатах… сверху… и снизу…
– Да-да, – голос Мэнтага, наконец, прорвался сквозь звон, будто самолет через звуковой барьер, странное возникло ощущение: перед тем, как услышать слово, Виталий чувствовал тяжелый удар по барабанным перепонкам, звук воспринимался поступью Командора. – В соседней палате – десятой – разрушений меньше, а дальше – в восьмой – ничего и с места не сдвинулось.
– Обратно пропорционально кубу расстояния, наверно… – удар словом, еще удар…
– Может быть.
– Линдон…
– Мне тоже сначала показалось… Это не мальчик, успокойтесь, с ним все в порядке, если это так можно назвать. Он у профессора… Эй, куда вы?
Тяжесть исчезла. Звон в ушах стих, и наступившая тишина ударила по барабанным перепонкам сильнее, чем это мог бы сделать грохот взрыва. Виталий поднялся и пошел… куда? Мальчик жив, какая радость! Он сделал это и остался жив. Он не покончил с собой. Конечно, и не думал, зачем ему, есть же у него инстинкт самосохранения, хотя что означает этот инстинкт для человека, живущего в двух… или трех… а может, в пяти мирах?
– Стойте, – Мэнтаг держал Виталия за локоть, но остановить его смог с трудом, какая-то сила влекла Виталия по коридору, он не знал, куда идет, но точно знал – зачем. Рука Мэнтага тянула его обратно, и ему показалось, что в груди сейчас что-то разорвется, он чувствовал себя, как бранденбургские полушария, пустые внутри, две сильные лошади тянут полушария в разные стороны, и сейчас…
Господи… Отпустило.
– Извините, – сказал Виталий, высвобождаясь из цепкой ладони Мэнтага. – Там… кто?
– Осторожно, – Мэнтаг поддержал Виталия за локоть. – Не споткнитесь о порог.
В кабинете профессора было уютно. Не скажешь, что больница. Баккенбауэр создал себе обстановку, к какой, видимо, привык дома. А может, думал, что с больными лучше говорить, сидя в удобном кресле, и чтобы собеседник тоже не пытался удержаться на маленьком медицинском табурете, и кушетки с расстеленным на ней листом бумаги из рулона здесь тоже не было. Слева у стены Виталий увидел книжный шкаф, за стеклом стояли на полках толстые фолианты – но были это книги по медицине или, может, романы, он не мог разглядеть издалека. В кресле за письменным столом сидел Баккенбауэр и, подперев подбородок обеими ладонями, смотрел на парнишку лет пятнадцати на вид. На мальчике были серые больничные штаны и яркая футболка с надписью «Буффало рейнджерс» во всю грудь. Мальчик – Линдон? – удобно устроился в кресле напротив профессора. Он обернулся, когда вошли Виталий с Мэнтагом, и приветливо им кивнул. Во взгляде был живой интерес – это не мог быть Линдон. Или все-таки он?
– Присаживайтесь, – Баккенбауэр кивнул в сторону кожаного дивана, стоявшего напротив книжного шкафа. Там уже сидел человек. Спенсер подвинулся, приглашая Виталия.
Виталий опустился на диван, а Мэнтаг садиться не стал, отошел к окну, за которым видны были верхние этажи соседних больничных корпусов, и принялся разглядывать мальчика, ответившего детективу таким же пристальным, изучающим взглядом. Взглядом разумного и все понимающего человека.
– Вы сказали экспертам, чтобы они были осторожны? – Баккенбауэр повернулся к Мэнтагу. – Возможны любые неожиданности, если Линдон прав, а он прав, можете мне поверить.
– Прав – в чем?
– Сестра Болтон, – подал голос Линдон (неужели все-таки он?), – я очень сожалею. Очень! Я не видел, как она вошла в палату.
Мальчик только сейчас, видимо, понял, кто перед ним, повернул кресло и наклонился, чтобы быть к Виталию ближе.
– Это вы, – сказал он.
Он не спрашивал, он констатировал.
– Почему? – спросил Виталий. – Почему ты это сделал? Она там теперь одна…
– Одна? – Линдон изобразил на лице удивление. Именно так – изобразил, чтобы Виталию было понятно.