Конечная остановка
Шрифт:
"А жизнь-то утекает, не за горами, йе... бальзаковский возраст... Ни в кутницу, ни в Красную армию!..
Хотя интересные мальцы имеют-таки место быть рядом. Искать на стороне не приходиться, оба свои, ближние есть и суть... Ничего вроде бы не мешает обоих проверить в деле и в постели на трали-вали, дили-дили. Плюс кадровый многоженец Лева, теперь без Альбины, как встарь ай не прочь разводить шуры-муры и адюльтер. Что в лобок, что по лбу сталому брачному аферисту..."
Проводив Льва Шабревича в Киев, куда его повезла племянница Инесса, они втроем: Змитер, Тана, Евген - с компьютерами в беспроводной сети вай-фай портативно устроились в саду в беседке. Засели, не сговариваясь, за столом с горящей спиралью, отпугивающей
Евгену Печанскому так же пришлось глубоко и далеко призадуматься тем августовским поздним вечером под Киевом. "В ретроспективу назад и на перспективу вперед, в шерсть и против шерсти..."
Долги в Менске и тамошним должникам следует платить безраздельно, без вариантов. "Тут им не евангельский там "Отче наш". Не попустим, не забудем, не простим, коль скоро дебет не кредит от Лукавого или от государственного Луки-урода..."
Как навсегда покончить с лукавым, во всех им смыслах, прошлым, Евгену понятно, ясно. Но с подлежащими вариантами будущего ему необходимо еще разобраться. Скрупулезно определиться по пунктам и параграфам классической итальянской двойной бухгалтерии. Что занести в актив, а что в пассив. В левую и в правую часть бухгалтерской книги.
В таком профессиональном понимании Евген сперва прочитал последние письма батьки Вадима из Сан-Франциско и двоюродного брательника Севы из Санкт-Петербурга.
"Они мне ближние, и они же ух дальние. Оба наперегонки закликают к себе. Очень перспективно, скажем, в Америке и в России, по их уверениям, сгодно пристроиться нейкому аудитору Печанскому, политэмигранту из Беларуси. Дела там у них торговые и банковские... Бизнес по-родственному, с родственниками, так скажем...
Но надо ли? Коли цимбалы не кимвалы..."
Также мало что затрудняет его корпоративное обустройство поблизости, точнее сказать, в Киеве. Ту же аудиторскую фирму, какую он уверенно планировал открыть в сентябре сего года в Минске, вполне возможно создать, даже воссоздать в украинской столице. Причем в условиях несравнимо лучшей экономической и политической конъюнктуры.
"Кое-кому из наших менчуков, с кем была достигнута предварительная договоренность, стоило бы теперь, отказно по-белорусски, предложить перебраться сюда, в Киев. Внесем их в отдельном параграфе направо..."
Не прерывая рассуждений, Евген одобрительно взглянул на Змитера с Таной. Им он тоже уделил должное место в распланированном корпоративном активе. "В кредите, справа..."
Гляди не гляди, в этом году, ясное дело, вряд ли что-либо конкретное выйдет с киевским вариантом. Право слово, местное законодательство, юридическое обеспечение, деловые связи, расширение контактов потребуют длительной и тщательной проработки. Зато к будущему лету можно и должно рассчитывать на полноценную контрольно-финансовую деятельность новой частной корпорации Евгения Печанского. С его-то кредитной и политической историей надеяться следует на многое тем, кто вкладывает деньги в Украину, кардинально ориентированную на Европу, на Евросоюз.
Глава тридцать девятая
Здесь все Европой дышит, веет
Пресс-конференция трех отличительно освободившихся политических заключенных прошла на ура при большом стечении не только специально приглашенных. Представителям украинских и иностранных средств массовой информации нашлось, что выслушать, о чем спросить.
Приоритетно адвокат Лев Шабревич вкратце изложил вопиющие акты и факты разнузданного государственного цинизма, воистину беспардонности, позволивших сфабриковать три уголовных дела наряду с их беззастенчивой политической подоплекой и подкладкой. Конкретных фамилий и должностей он благоразумно не называл. Но не отказал себе в удовольствии красноречиво намекать и обобщать. Да так, чтобы и этого стало предостаточно тем, кто юридически в курсе дела. Прочим же с лихвой хватит ярчайшей типической картины уголовно-процессуальной политики белорусского государства по задействованным статьям 328, 289, 295, 130 УК РБ.
"Прелестно выступать против государственного беспредела с позиций международной правовой силы!"
Вслед за адвокатом организаторы пресс-конференции предоставили слово старшему аудитору Евгению Печанскому. Евген отличился и ограничился веской, многозначительной краткостью. В очень немногих подробностях он весьма дозировано поведал, как был организован и осуществлен дерзновенный, но случайно импровизированный побег из следственной тюрьмы белорусского КГБ.
"Сам для себя шью статью четыре-один-три о побеге. Лады, пускай будет! Порхнуть не порскнуть, но шмыг-шмыг-шмыг да и бег-бег-бег..."
Тана Бельская, поскольку они договорились заранее, постольку не распространялась многоречиво о спонтанном бегстве или о пребывании в следственной тюрьме. Она всего лишь кратко выделила гендерные аспекты бесчестного провокационного ареста исключительно по политическим мотивам и целиком подставных улик по статье 328, дабы опорочить лично ее, как женщину-руководителя.
Зато свободный журналист и аналитик Змитер Дымкин, в нынешнюю бытность его в Украине Дмитро Думко, разошелся на всю свою 130-ю политическую статью во всех ее трех уголовных частях. В общем и в целом. Разве только объектом его национальной неприязни и вражды стал новосовковый народец, как ныне долговременно населяющий посткоммунистические республики бывшего СССР. И не без того, за компанию: проклятое советское прошлое, нынешние политические наследники антидемократической гнусной советчины, ее поганые восприемники и государственные преемники. Выписал он им не то что по сегодняшнее двадцать шестое число августа, но по седьмое ноября 1917 года включительно.
Для этого он не поленился, потрудился, раскопал грязную и кровавую ужасающую историю особого чекистского узилища, куда его засадила непосредственно неосоветская власть предержащая на Беларуси. Для иллюстрации затем рассказал, сколь ужасно они выбирались из заточения.
– ...Пытаясь не наступать на мертвые кости замученных и расстрелянных узников коммунизма в кошмарных подземельях спецтюрьмы, по сей день сохраняющей одиозную преемственность: ВЧК - ГПУ - НКВД - МГБ - КГБ.
Далеко не случайно лукашистское карательное ведомство по-прежнему в собственном названии имеет три зловещие буквы - КГБ. Идолище поганое, памятник железно-кровавому Феликсу Дзержинскому, высящийся напротив главного входа в минское логово гебистов-чекистов, подпитывает его эманациями исторического имперского зла. Тогда как здание Американки является последним, - сохранившемся почти в неприкосновенности!
– из сооружений жутких специальных допросных, пыточных тюрем сгинувшего СССР. В минской Американке творились не менее страшные дела, нежели в подмосковном Суханове.
Ныне бывшее советское государство, так называемая БССР, стало якобы Республикой Беларусь, - набрал в грудь воздуху Змитер для дальнейшей обличительной риторики. Однак с паузой замешкался. Что-то он не то понес и не тем людям...
"Зачем этот напряг? Ведь в нынешней Украине антисоветизм и антикоммунизм есть государственная политика и официоз. А в дальнюю Тулу с личным самоваром одни лишь идиоты ездят..."
Почувствовав, что занесло его не туда, зарылся он в историософские параллели и зарвался, вещает занудно, патетично, будто белорусский оппозиционер колдырно-дурноватый, Змитер Дымкин перешел к свойственной ему журналистской стилистике. С места, на лету обратился к не столь заунывной элоквенции: