Коньки и Камни

Кардона Фрэнки

"Ты уверен, что это хорошая идея?" — спросила мама, оглядываясь по сторонам и игнорируя мой комментарий. "Леви, ты мог бы сразу отправиться в НХЛ. Зачем ходить в школу, если можно пойти по стопам отца?"

"Мам, — сказала Рика, заправляя за ухо золотистую прядь волос. "Это разумная идея — получить образование. А что, если с НХЛ ничего не получится?"

"Ерунда", — сказала она, пренебрежительно махнув рукой. "Леви лучше, чем был твой отец. Ему не нужна отсрочка. Его не отправят на повышение квалификации. Я уверена, что

он начнет играть в "Змеях". Им нужен левый нападающий…" Она прочистила горло. "Знаешь, нам бы тоже не помешал этот чек".

Я стиснул зубы.

Конечно.

Именно поэтому она проехала сорок минут от Бентон-Харбора до Саут-Хейвена.

Почему я не удивился?

Слова моей матери прорезали воздух, как непрошеное вторжение. "Еще не поздно передумать", — убеждала она, в ее голосе звучали нотки отчаяния. "Ты можешь позвонить Ричарду… ох, как же его зовут? Ричарду Мазерсу? Думаю, он отвечает за "Змей"…"

"Разве внучка не унаследовала его?" уныло спросила Селеста, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

"Да, но она не владеет им, пока не окончит школу", — ответила мать. "О, но Леви. Твой отец был Змеем. Уверена, они с радостью примут тебя…"

"Я сказал, я не пойду", — пробормотал я. Я подумывал сделать еще один глоток чая, но мой желудок взбунтовался. "Я останусь здесь и вернусь в команду, как только удовлетворительно разовьюсь и закончу обучение".

"И что мне делать?" — спросила она, раскинув руки. "Если бы ты вернулся, первый чек поступил бы на твой счет, и тогда я смогла бы выплатить ипотеку".

Я нахмурил брови в недоумении. "Я уже выплатил ипотеку", — ответил я, чувствуя, как во мне зарождается подозрение. Деньги, которые я доверил ее заботам, средства, которые я выделил на домашние расходы, — куда они делись?

"Мне нужно было заменить лобовое стекло на машине", — утверждала она.

Я знал, что так будет лучше.

Дело было не в машине, а в том, что ее привычка тратить деньги вышла из-под контроля. Меня охватило разочарование, когда я понял, что мое отсутствие только усугубит ее бесконтрольные траты.

Я посмотрел на Рику. Ее бледные щеки побледнели, и я понял, что мои подозрения были верны.

Когда я взглянул на мать, ее фасад дрогнул под моим пристальным взглядом, выдавая правду, скрытую за ее словами. Я знал, что никакого ремонта лобового стекла не было — это было завуалированное оправдание, маскирующее безрассудные траты, которые стали для нее нормой. Груз разочарования и предательства тяжело лег на мои плечи, но я уже привык к такому напряжению.

"Тебе нужно найти работу". Слова вырвались из моего рта, окрашенные разочарованием.

Оскорбленный взгляд матери только усилил бушующее внутри меня смятение. "Я жена хоккеиста, — ответила она с нотками возмущения в голосе, — мне не нужно…"

"Была", — резко вмешался я. "Отца больше нет — он умер, помнишь? Вы больше не женаты. Единственное, что у нас

осталось, — это его фамилия, и все из-за того, что он сделал выбор, и из-за того, что ему не на что было опереться".

"Команда обещала ему компенсацию", — заметила она, пытаясь оправдать свою зависимость от гипотетических средств. "Они так и не выполнили обещание. Вам следует спросить мистера Мэтерса…"

"Я не попрошу у них ни пенни за пределами моего контракта", — прорычал я, пресекая ее попытки переложить ответственность. Горечь от невыполненных обещаний и тяжесть неоправдавшихся ожиданий захлестнули меня. Судьба моего отца, разбитые вдребезги обещания, а теперь еще и ее зависимость от неуловимой компенсации — я не мог взвалить на свои плечи всю тяжесть их последствий.

"Может, нам пора?" — тихо пробормотала Рика, пытаясь разрядить нарастающее напряжение.

Селеста насмешливо хмыкнула, отстранилась от стены и, не оглядываясь, вышла из моей комнаты.

Хорошее избавление.

"Не тебе указывать мне, что делать, Рика!" — огрызнулась мама. "То, что у тебя есть стипендии во всех этих университетах, не означает, что ты лучше меня".

"Я никогда не говорил…"

Я не мог сдержать кипящее разочарование. "Тебе стоит послушать Рику", — сказал я, и в моем голосе прозвучали нотки горечи. "Она единственная в нашей семье, у кого есть хоть капля здравого смысла". Груз ответственности, который я взвалил на себя после смерти отца, нарастал во мне. "Хочешь, чтобы ипотека была выплачена, тогда плати за нее. Выполняй свои обязанности матери и заботься о своей семье".

"А разве ты не должен выполнять свои обязанности единственного сына и стать мужчиной?" Ее слова были извращенным отражением ее ожиданий. "Вместо этого ты отбросила свой долг. Ты не заботишься о нас. Тебя волнует школа и побег". Она усмехнулась. "Ты заботишься только о себе. Никогда не думала, что мой единственный мальчик может быть таким эгоистом".

Разочарование и обида кипели под землей. Я устал от ожиданий, невыполненных обещаний и постоянного давления, чтобы быть опорой. Суровая реальность нашей напряженной семейной динамики, борьба и невысказанные обвинения — мы все боролись с грузом неоправдавшихся ожиданий и шрамами, оставленными выбором моего отца.

"Согласна ты или нет, но он поступает правильно, мама", — вмешалась Рика. "Он прав. Насчет папы. Насчет всего этого. Ты не можешь заставить его что-либо сделать".

"Понятно, — сказала она, поворачиваясь лицом к Рике. "Моим детям нравится объединяться против их бедной, убитой горем матери? И это все?"

"Ладно, Леви", — выплюнула она с ощутимой горечью. "Я пойду. Но если нас выкинут из-за того, что ты боишься вступить в старую команду своего отца, это будет на твоей совести".

И с этими резкими словами она ушла, оставив после себя осадок неразрешенного конфликта и шлейф сдерживаемых эмоций.