Конкистадор
Шрифт:
– Нет проблем, – мотнул головой танкист. – Я тебе и Элгии не судья. Да, она мне нравилась, да и сейчас нравится. Да, стала спать с тобой… но это такое, в жизни бывает. Я же не пацан какой-нибудь, чтобы личное мешать со служебным.
– Если нет проблем, тогда в чем дело? Или вопрос закрыт и к нему лучше не возвращаться? – спросил я. Давить на Макарыча мне не хотелось, но как-то прояснить отношения следовало, нам с ним еще работать. Впрочем, если он скажет, что вопрос закрыт, значит закрыт.
Однако, Василий не спешил с ответом. Посидел с полминуты, глядя мимо меня куда-то в точку, и я вдруг понял, что бывший капитан порядком пьян, несмотря на связную речь и молодецкий вид. Причем явно не с двух бокалов пива. Крепкий алкоголь на базе вообще-то достать было сложно, особенно нижним чинам,
– Девушка, принесите, пожалуйста, нам с товарищем лоймом графинчик водочки, – немедленно подтвердил мои подозрения Макарыч, махнув рукой официантке. А когда та появилась с маленьким, граммов на двести хрустальным сосудом и двумя рюмками, танкист налил мне и себе и, чокнувшись, после краткого странного тоста «Ну, желаю чтобы все!», вылил содержимое рюмки себе в глотку. Мне оставалось лишь последовать его примеру.
– Вопрос, конечно, закрыт, – продолжил Макарыч, глядя на меня со странным прищуром. – Это твоя жизнь, Леша, и твое дело с кем тебе спать, а с кем – нет. Элгия чудо как хороша, спору нет. Более того, я ей благодарен, да и тебе тоже, за то, что подобрали и вылечили как больного котенка. Но раз ты сам начал этот разговор… знаешь ли ты, товарищ лойм, что ты спишь с замполитом?
– Что?! – оторопел я. – Каким замполитом? У альдеян-то и слова такого нет!
– А тут как в анекдоте про Вовочку и жопу. «Как же так, Марьивановна, слова такого нет, а жопа – есть», – ухмыльнулся Макарыч. – Ты же знаешь, что Элгия помощник и патриотка клана. Отвечает за моральное состояние подразделения или коллектива, предотвращает проблемы, работает с людьми, проводит в жизнь определенные идеи, которые начальство подскажет. И имеет, между прочим, с того свой бонус. В том числе и за то, что держит тебя в своих нежных ручках.
– Ерунда, – отмахнулся я. – Ты еще скажи, что ей две недели к отпуску за это дают. И молоко за вредность, если с начальником спит. По поллитра за ночную смену… Ты просто выпил лишку и ревнуешь, Макарыч. Еще одна такая фраза и я на тебя всерьез обижусь. Следи за языком.
– Про молоко и две недели к отпуску я ничего не знаю, – серьезно покачал головой танкист. – Тебе виднее. Но я тут на досуге не только книжки про инопланетные обычаи читал, но и с альдеянами разговаривал. По душам, после совместной работы. Не с офицерами, а с техниками и обычными рядовыми «кедо». Так вот, к таким помощницам, психологам и патриоткам клана у них отношение… неоднозначное я бы сказал. С одной стороны, они действительно своим соклановцам помогают, искренне и безвозмездно. И многое могут, их просьбы не игнорируются. И даже безопасникам всякий раз не стучат, блюдут тайну исповеди. А с другой стороны, рядовые альдеяне бегать к ним за помощью не очень-то любят. Потому как не успеешь оглянуться, как тебе в душу залезут, «воспитают» и научат, как надо Родину любить. Кроме того, отказывать таким помощникам как Элгия в их просьбах категорически не принято, потому что клан им по умолчанию должен. Даже если это просьба стать ее мужем. Иначе ты уже не нормальный альдеянин, а бука гадкая и не патриот клана со всеми вытекающими. В общем, я прикинул нос к ветру и решил, что лучше держаться от госпожи Корн подальше. А то она закончит работу с тобой, а потом, не ровен час, займется мной. А я воспитателей не люблю и привык жить сам по себе, пусть Элгия и красавица, спортсменка и отличница.
– Ты все же ревнуешь, Макарыч, – улыбнулся я, хотя слова танкиста меня задели. – У нас с Элгушей все не так, как ты рассказываешь.
– А как? У вас все исключительно по взаимной любви, большой и чистой? – поднял бровь Василий. – Даже я вижу, как Элгия твоих людей от тебя же уводит. И делает их потихоньку альдеянами. У землян, в отличие от местных, иммунитета против таких очаровательных «замполитов» нет. Она тебе еще не говорила, что она о тебе позаботится? Как представитель клана?
– Говорила, – вильнул я взглядом.
– Вот именно, – вздохнул танкист. – Впрочем, может быть тебе того и надо. Я не знаю, может быть, ты о такой патриотке и воспитательнице всю жизнь мечтал. Еще раз, я
Разговор с танкистом крепко засел у меня в голове. Однако, никаких действий сразу после него я предпринял. Навалилось других дел, да и мало ли кто что сказал. С Элгией у нас наладилось полное взаимопонимание, она отличная помощница, с какой стати я буду что-то менять? А если даже и нет, и она действительно спит со мной в интересах клана? Ну и что? Она мне примерно это же открытым текстом говорила. Мы тут все работаем на интересы клана, наш дом – АОР и процесс идет в нужном мне направлении – потихоньку создается сильное, независимое и прорусское государство, пусть и на Марсе. Устраивать истерику и выгонять помощницу из своей постели? Начать выяснять отношения: любит ли она меня по-настоящему или не любит, а использует? Так я не подросток из «Дома-2», чтобы страдать такой чушью. Чего выяснять-то? Я Элгию тоже не люблю – мне до сих пор Нейкария снится. Не надо было мне изначально прыгать в постель к помощнице. А если уж я не удержался и в нее все же прыгнул, то теперь мой долг быть Элгии верным и наплевать на всякую «любовь» и прочие чувства. У танкиста своя правда, а у меня – своя.
Однако, Макарычу я помог, причем так, как он просил – не подключая к делу Элгию. Вынес его заявку на еженедельное совещание, где поддержал ее перед Иттором. Нейка тоже отдала голос в поддержку Гусева, в результате чего «вредитель Ульдд» остался в меньшинстве, а танкист получил желаемое.
Так прошел еще месяц. На Земле давно настало лето, а здесь на Марсе, ничего не менялось. Все те же закрытые и затянутые в бело-голубое покрытие пространства базы, работа, сон, прогулки по чахлым аллеям центра отдыха, где под искусственным светом росли привезенные с Земли и Альдеи маленькие чахлые деревца. Когда-нибудь потом альдеяне собирались установить на поверхности полноценный купол и высадить рощу, но когда это еще будет? Инопланетяне переносили подобный ритм жизни неплохо, а вот землянам приходилось тяжелее.
Тем не менее, жизнь не стояла на месте. На пятой неделе мои вахтовики полностью освоились и втянулись в работу, а Гусев продемонстрировал первые учения всей своей мобильной группы. Треножники шагали в атаку на условного противника, под их прикрытием наступала пехота в тяжелых скафандрах. Сверкали вспышки тейтонгов, натужно выли гауссовки, а впереди все горело и взрывалось. Иттор отметил ряд огрехов, но в целом работу подразделения признал удовлетворительной. Макарыч получил наказ «так держать» и звание тромма, которое мы с ним обмыли у него же в мастерской при ангарах с треножниками, вместе с его помощником Александром, получившим младшего йоллма и несколькими мастерами и пилотами. «Марсианские танкисты» где-то добыли не только спирта, который развели с морсом по каким-то армейским рецептам, но и водки, да и угощение поставили неплохое, так что посидели душевно. Об Элгии мы больше с Макарычем не разговаривали.
А потом, когда с неотложными делами закончили, я приступил к тренировкам вместе с Нейкарией как симбионт-пилот штурмовика. Их всего-то осталось четыре штуки, а каждая боевая единица флота должна быть в строю. Чувствовал я себя при этом волнительно. Во-первых, с момента появления на Марсе я так и не разговаривал с Нейкой как следует. Виделись мы лишь на совещаниях и изредка встречались в коридорах базы. А во-вторых, лезть опять в кабину штурмовика было страшновато. Я помнил отходняк после своего первого полета… Конечно, первое слияние с машиной самое страшное – там шанс сойти с ума процентов тридцать. На втором подключении к штурмовику он не более полутора процентов, а дальше и вовсе падает до незначительных величин. Что поделать – альдеянам в конце войны некогда было как следует учить своих пилотов, поэтому пришлось прибегать к таким варварским и ненадежным методам как нейросети. Кто переживет слияние, тот выучиться на пилота мгновенно. И, кстати, полтора процента, это тоже немало.