Конкистадоры
Шрифт:
Встреча с обжившимися поселенцами сняла последние страхи. Никого не смущал незнакомый язык, крестьяне поймут друг друга по полям и лугам, по состоянию скотины и поданной на стол еде. Знакомый быт, знакомые запахи и полные амбары зерна, что собирают дважды в году. Чернозем — воткни палку, дерево вырастет, не надо никаких слов. Бояре Андрей Александрович Скопин-Шуйский и Борис Андреевич Бельский внимательно осмотрели крепость с огромными пушками, подивились воинам, которые жили в каменных казармах, объехали пустующие земли, целый день посвятили лесопилкам и прочим диковинкам, где работал мастеровой люд. На четвертый день отправились к виднеющимся горам, куда ушла часть непоседливого люда. Никто из бояр никогда не видел шахт или приисков. А тут и золотой промысел, и серебро, и свинец,
— Оставляем здесь сотню крестьянских семей. А посадниками будут Костянин и Воробей, — предложил Бельский.
— Твоя правда, — согласился Андрей Александрович, — это первая русская земля после океана. Быть здесь городу.
— И мастеровых надо выписать, вон красная медь свалена кучей. Её в дело пускать надо, а не в Европу продавать задешево.
— Люди говорят, что море зимой не замерзает, корабли до Колы можно круглый год посылать.
— Тогда пишем в Москву, здесь нужен крепкий наместник.
— Присоветуем Ивана Висковатова, умен и ловок в делах.
— И родственник, женат на Марии Шуйской, а матушка — из Бельских.
— Про доброго воеводу надобно отписать. Вон сила какая, все с пищалями.
— А пушки! Ими стены ломать да радоваться.
На том и порешили. Вызвали из крестьян охотников здесь остаться, отстояли в церкви молебен и тронулись дальше. Корабли плыли вдоль поросшего соснами берега, который вскоре перешел в степь, и вот появились пальмы. Переселенцы пообвыкли, корабельная жизнь уже не пугала своей непонятной суетой. Да и океан не страшил, берег вот он, рядом. Мужчины от безделья помогали матросам, девки строили глазки, детвора с визгом носилась по палубе, вынуждая моряков хвататься за сердце и отчитывать нерадивых мамаш. Море не прощает беспечности. Незаметно вошли в тропические широты, район вечного лета. Красота! Из воды выскакивают рыбины с крылышками, как у стрекозы, за ними наперегонки бросаются дельфины. Незаметно подошли к большому острову. Здесь корабли высадят пассажиров и с товаром отправятся в Картахену. Переселенцы немного отдохнут и небольшими группами переедут на Гваделупу. Этот остров выбран на роль перевалочного пункта. Какая-то часть рассеется по островам и Новой Гранаде, основная масса выберет для себя инвентарь да прочее хозяйственное имущество и отправится в устье Амазонки. Там последний пункт сбора, где подготовлены скот, птица и тягловые лошади.
Губернатор Нассау встретил родню Счастливчиков лаской и заботой. В общем-то бояре остановились в домах Саши и Вовы, порадовались богатой обстановке и уюту. Да и приехавшие с ними дворяне не остались на улице. Черная деревня с военным лагерем вместили всех, включая крестьян, татар и казаков. Первый день не обошелся без криков и наказаний. С десяток мужиков перепились вместе с пиратами и наутро были нещадно высечены кнутом. Суровая кара настигла и татар. В пьянстве уличили немногих, а вот беглых оказалось без малого полсотни. На предыдущей стоянке они скрылись с княжеских глаз и остались на золотом промысле. Не уследившие сотники и полусотники под кнутом истошно визжали и клялись в верности, обещая искупить провинность преданной службой.
Бояре Андрей Александрович и Борис Андреевич не собирались надолго задерживаться в Нассау. Груз ответственных дел неволил быстрее отправляться в Картахену, на встречу с епископами. Требовалось как можно скорее разобраться с владениями, правильно назначить посадников и воевод. И крестьян следовало, не мешкая, посадить на землю, а то лодырничают уже с полгода. Посему на любезные разговоры с бароном Бреда времени совсем не оставалось, но и отказывать нельзя. Что ни говори, а они гости в чужой земле, отказать хозяину — не столько его обидеть, сколько себе навредить. Да и других дворян местное купечество к себе зазывало, угощали сладким вином и вели приятные беседы. Первоначально причину столь необычной ласки посчитали за уважение к Владимиру, которого признали здешним царем с великими землями. Но вскоре узнали: нет, голландские купцы себе на уме.
Бояре с татарскими князьками сходили на пушечный двор, желая похвастаться да попугать. Заглянули в стекольную мастерскую, затем пошли на
— Я обязан вам порекомендовать быть крайне осмотрительными в своих высказываниях на приеме у губернатора, — предупредил Михаэль Маджоре.
— Печенкой чувствовал затевающуюся подлость, — отозвался боярин Андрей.
— Фряжские купцы что татарские воеводы, — заметил боярин Борис, — говорят одно, а на уме совсем другое.
— А что надобно голландцам? — спросил боярин Андрей.
— Как что? Александр с Владимиром обязались взять Крым, — пояснил банкир.
— Причем здесь Москва? — удивился Андрей Александрович. — Крымчаки нам досаждают только по указке казанского хана.
— Здесь совсем иной расклад, — начал пояснять Михаэль Маджоре, — вы же ганзейцев выгнали из Москвы.
— Поделом, устроили подлый обман с фальшивым серебром.
— Вместо них голландцы пришли, а завоюют Крым, так и венецианцы придут.
Бояре примолкли, история венецианского посольства еще не забылась. Долго иноземные послы обхаживали московских бояр и добились своего, нашли поддержку у Елены Васильевны Глинской. Когда дело шло к подписанию договора, где венецианцы получали право на монопольную торговлю в Москве, Елена Глинская неожиданно умерла. Затем последовало московское восстание, которое нанесло серьезный урон роду Глинских. Вместе с тем ущерб венецианского купечества никто не считал, а зря. Глинские отсиделись на Воробьевых горах, а торговля окончательно перешла к голландцам. Любое событие никогда не происходит само по себе. Взять поход Ивана Грозного на Новгород с казнями и разграблением городской казны. Жуть! Московская армия под рукой Малюты Скуратова-Бельского казнила треть новгородского купечества! За что? Неужели патологическая страсть к убийству? Ан было за что. За ганзейское псевдосеребро. Долго Москва предупреждала новгородцев, грозила и увещевала: выбросьте фальшивые деньги, переплавьте в украшения да посуду. Не послушались и разгневали царя Ивана Грозного. Пришли стрельцы и сделали обыски. А как поступают с теми, кто связан с фальшивыми деньгами? Казнят, и не только на Руси. Можно назвать Ивана Кровавым, а можно и Иваном Справедливым, но Грозный — самое точное определение. В Москве вывезенные из Новгорода медно-никелевые денежки пустили на посуду, некоторые образцы которой до сих пор стоят в Грановитой палате.
Понятное дело, бояре Андрей Александрович Скопин-Шуйский и Борис Андреевич Бельский не могли знать будущего, зато в текущих обстоятельствах разбирались очень хорошо. Нежданное обретение богатых родственников не только послужило сближением некогда враждующих боярских родов. За миром последовал обмен взаимовыгодной информацией. Так что оба боярина прекрасно знали, кто и за что отравил Елену Васильевну Глинскую. И ввязываться в посольские дела они не собирались. Кто будет торговать в Москве — не их дело. Соответственно разговор с бароном Бреда прошел в любезных улыбках, без каких-либо обещаний или непродуманных слов.
— Вы должны объяснить молодым людям всю бесполезность военного похода на Крым, — в очередной раз убедительно говорил губернатор.
— Да сам Крым для России — никчемное дело, — ответил Андрей Александрович.
— Почему вдруг никчемное? Татары все же досаждают своими набегами, — для проформы возразил барон Бреда.
— Так-то оно так, — согласился Борис Андреевич, — только в Крыму татар нет.
— Позвольте, как это нет? А Бахчисарай?
— В Сарае живет хан со своей родней, — пояснил Борис Андреевич, — а татары пасут табуны в Диком поле.