Конкурс на тот свет
Шрифт:
Дверь была закрыта на защелку английского замка. Тихон бросил взгляд в длинный коридор. Никого! Он достал многофункциональный складной нож, который специально прихватил с собой, и длинным стальным лезвием легко отжал язычок замка. Юркнув в кабинет, он прикрыл дверь и огляделся.
Прямо перед ним располагался старый громоздкий письменный стол, на котором возвышалась несовременная настольная лампа с зеленым колпаком, как в фильмах про революцию. Рядом он увидел такой же древний письменный прибор и телефонный аппарат, а на самом углу столешницы лежала аккуратная стопка деловых папок. За
Рука Тихона раздвинула плотные занавески. Из окна был прекрасно виден главный вход в учебный корпус и дорога, ведущая из города к территории института. Хорошее место для наблюдений за всеми входящими и выходящими, заключил Тихон и повернулся к письменному столу.
Он быстро просматривал содержимое ящиков. Многочисленные папки с бумагами, стопки машинописных страниц и брошюры не привлекли его внимание. Это были различные учебные материалы, вчитываться в которые он не собирался. Зато в самом нижнем ящике ждали сразу три интересные находки.
Во-первых, бросился в глаза яркий глянцевый журнал «Playboy» с полуобнаженной девицей на обложке. Тихон знал, что где-то там, на Западе существует такой развратный журнал для мужчин, но видеть его своими глазами никогда не доводилось. И вообще, таких качественных с точки зрения полиграфии журналов, он еще не держал в руках. Наиболее красивые из имевшихся в продаже журналов: «Советский Союз» и «Советский экран», не шли ни в какое сравнение с этим ярким, красивым, приятным на ощупь произведением полиграфического искусства с бесстыжими соблазнительными девахами на тонких глянцевых страницах.
Во-вторых, поверх журнала лежал большой армейский бинокль. Тихон не удержался и ради любопытства посмотрел в окно. В окулярах, как на экране телевизора, он увидел знакомые лица Карена и Гамлета, беззвучно, но очень эмоционально о чем-то спорящих. Он отвел глаза от бинокля и с трудом разглядел мелкие фигурки армян метрах в двухстах от института. Вскоре они свернули в нежилую зону и скрылись за углом бетонного забора.
В-третьих, в этом же ящике валялся широкий кожаный ошейник с длинной витиеватой цепью. Такой ошейник можно использовать для большой сильной собаки или для того чтобы издеваться над жертвой!
Припав ухом к двери, Евтушенко напряженно слушал. Странные звуки, доносящиеся из подвала, напоминали что-то очень знакомое. Саша пытался выудить из глубин памяти подобные звуковые колебания и трансформировать их в четкий зрительный образ. Он, несомненно, где-то когда-то слышал это. Скрипучий металлический звук не перемещался, но он был крайне неравномерным и означал присутствие человека. Живого человека в закрытом подвале!
Может, позвать Тихона? Но сначала надо разобраться самому.
Все наружное осязание Евтушенко было направлено в незримые лабиринты подвала, а все ресурсы мозга сконцентрированы на поиске хранящейся разнообразной звуковой информации
Он был так сосредоточен, что совсем не заметил, как сзади тихо открылась дверь, ведущая в коридор, и кто-то стал осторожно спускаться по темной лестнице. Шагов Сашка не услышал. Он даже не почувствовал, как человек остановился за его спиной и резко занес руку…
Бинокль для слежки, возбуждающий журнал с голыми красотками и суровый ошейник с плетью — эти находки в кабинете Павленко ужаснули Заколова.
Бедная Света! Что с ней сделал этот извращенец?
Додумать тревожную мысль Тихон не успел. Снаружи послышались шаги и скрежет ключа, вставленного в замок. Тихон резко задвинул нижний ящик и спрятался под стол.
В комнату вошли двое — Тихон услышал очень тихий скрип кожаных туфель и стук каблучков.
— Ну что вы от меня хотите? — раздался голос Павленко. — Вы бы еще на заседание комиссии ворвались и стали там просить меня за свою дочь. Надо же соображать, что делаете!
— Простите, Владлен Валентинович, простите, — отвечал женский голос. — Я так переживаю за нее. Вы ведь в прошлом году помогли с поступлением одной моей знакомой. А я заплачу вам больше. Так сказать, с поправкой на инфляцию и возросшие трудности.
— Какая инфляция? — с чувством возмутился Павленко. — Откуда только такие слова берете? Это на загнивающем Западе инфляция, а у нас — плановое поступательное развитие народного хозяйства. Понимать такие вещи надо! А вот насчет возросших трудностей — это да! Половину членов комиссии из Москвы прислали. Почти все незнакомые. Я не могу рисковать своим положением.
— Вы же председатель комиссии. Они вам все подчиняются.
— Сегодня подчиняются, а завтра — кляузу в партком. Да не в местный — тут я главный, а на верх в Московский! Риск огромный. Всего можно лишиться.
— Так и деньги не малые, можно ведь что-то придумать. Вы ведь такой умный, Владлен Валентинович. Я не переживу, если моя дочь не поступит.
— Первый-то экзамен у нее на троечку, на троечку…
— Да если б она была отличница, Владлен Валентинович, разве я бы вас просила! Я знаю, вы можете, вы все можете. Вот, это вам.
— И конкурс в этом году наивысший… Тут на стуле оброните… Да, в этом году всем тяжело как никогда… Все экзамены письменные, любую оценку легко проверить… Не знаю, что и придумать, чтобы вам помочь… Знаете что, возьмите-ка стержень. И пусть ваша дочь все экзамены только им пишет. И побольше места пустого на страницах оставляет. Чтобы можно было подправить таким же стерженьком.
— Спасибо, большое спасибо, Владлен Валентинович.
— И не подходите вы больше ко мне на глазах у всех.
— Конечно, конечно, Владлен Валентинович. Я буду осторожна. До свиданья.
Стук каблучков отрезал щелчок дверного замка.
Тихон сидел в нише под столом в очень неудобном положении и надеялся только на то, что Павленко скоро выйдет. Но тот явно не спешил — послышалось шуршание конверта, хруст пересчитываемых купюр. Довольный голос произнес: «Недурно», и председатель приемной комиссии сделал несколько шагов, но не к выходу, как хотелось Тихону, а прямо к столу.