Консалтер
Шрифт:
В стену глухо и часто постучали: «Заткнитесь там нахуй, или я сам ментов вызову! Валера, успокойся. Да что успокойся, заебали!»
Я медленно развел руками и показал пустые ладони. Где-то читал рекомендации одного дрессировщика, что это якобы помогает установлению первого контакта с агрессивным животным.
– Хорошо, спокойно, я вам не угрожаю, давайте решим все миром? – произнес я в камеру, стараясь придать лицу самое дебильное выражение. На всякий случай я широко открыл глаза и немного наклонил голову вбок.
– Вы гарантируете,
«В «нашем», – с болью подумал я.
– Да, гарантирую. Дети-то не виноваты в том, что у них такая… – я посмотрел на её сжавшиеся в прямую полоску губы, – …такая юридически грамотная мать. И да, я официально заявляю, что вы можете ночевать здесь.
Я посмотрел в глазок камеры и мстительно добавил:
– Уважаемые подписчики, если вам не понравилось мое поведение и вы хотите меня наказать, нажмите пожаловаться на это видео, поставьте дизлайк и отпишитесь от канала. Давайте покажем, что вместе мы сила!
– Нет! – наконец-то нормальным голосом, по-детски всхлипнула она, и опустив телефон камерой в ногу, начала судорожно тыкать в экран. Через некоторое время он потух.
– Зачем вы так? – с обидой спросила она. – Я с таким трудом их собирала. У меня их уже 953.
Я сочувственно промолчал. По крайней мере, бледной агрессивной решительности у нее на лице больше не было. Муж, все это время терпеливо стоявший в коридоре, понял, что раунд выигран по очкам, и робко посмотрел на меня.
– Так можно мы зайдем?
– Конечно, Алеша, заходи, – вместо меня ответила юная стримерша.
– Да, проходите, – я отодвинулся от двери, – располагайтесь вот здесь. Столик тоже в вашем распоряжении.
– А вы могли бы пересесть на другое место? Я привыкла ездить по ходу.
Вот почему некоторыми людьми доброта воспринимается как слабость? Хотя в моем случае это как раз и есть слабость.
– Это для вас так принципиально?
– Да, меня укачивает.
Я молча перекинул свое постельное наверх. Все же какое-то непонятное жжение внутри требовало от меня хоть каких-то действий. Почему я должен это все молча терпеть?
– Хорошо, располагайтесь, а я сейчас приду.
Я пошел к проводнице с твердым намерением хотя бы истерично высказать все, что я думаю о средневековых принципах существования РЖД.
Глава 6
С конца коридора доносился легкий шансон, какая-то баба хрипло надрывалась, что она мол, не воровка, не шалава. Я чуть сильнее и дольше, чем нужно, постучал в дверь с замызганной табличкой «Проводник вагона №». Песня заткнулась, торопливо звякнуло стекло бутылки.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щель высунулось испуганное лицо проводницы. Но, увидев меня, она выдохнула с облегчением.
– А, это вы.
– Я так понимаю, раз вы их привели именно ко мне, просить их отправить обратно не стоит?
Проводница виновато опустила глаза. В ее купе кто-то испуганно вжался в стену, избегая двигающегося луча света из коридора. Через пол по ногам отдавался ритмичный стук колес.
– Поверьте мне, правда, больше ни одного свободного места во всем поезде.
– А как же места, откуда они ушли?
– Там сидячие места и компания в вагоне, я вам честно скажу – не завидую я сегодня двенадцатому.
Судя по всему, этот двенадцатый как раз испуганной тенью прятался от дембелей за углом спальной полки.
– Сидячие? В ночь? Такие есть?
– Ну да, самые дешёвые, по 500.
– Хорошо, какие ещё есть варианты?
– Говорю же, никаких.
– Ну как же. А что насчёт уступить мне свое купе, а самой отправиться в мое?
– Не положено.
– А пихать ночью левых пассажиров в чужое купе положено?
Она промолчала, по-прежнему глядя в пол. Типа тоже не положено, ну а что было ещё делать? На одном стуле пики точёные…
– Тогда может быть таким же способом отведете меня в СВ или в первый класс? Там наверняка есть свободное место.
Она подняла на меня взгляд, как мне показалось, полный боли, отчаяния и сострадания вместе.
– Куда? Это сидячий и плацкартный поезд, это единственный вагон с купе! Какие нам Эс-Вэ…
Я выразительно посмотрел за ее плечо. Ну что ж, придется применить грязный шантаж. Что она занимается явно не служебными обязанностями.
– Может быть, тогда сходим к начальнику поезда? Вряд ли он одобрит ваше ночное рвение к пассажирам постороннего…
Из купе раздался вежливый кашель, и ломающийся молодой голос робко произнес: «Я тут».
На свет показался худенький мальчик, в серой форме, теребящий фуражку. Блядь, серьезно, это начальник поезда?
Видимо, он все прочитал на моем лице, потому что так же, как я десять минут назад, вскинул руки ладонями вверх и умоляюще зашептал: – Начальник поезда Родненький, – он поднял бейджик, – это фамилия, извините, это не обращение – это моя первая смена в этой должности! Не губите, умоляю, вас! Я клянусь, что ваше купе единственное свободное во всем поезде. А в вагоне этой, ммм, дамы с детьми действительно полное фиаско. Мне так не нужен скандал! Пожалуйста, всего одну ночь! Ведь не до Владивостока же едем! Зачем вам одному целых четыре полки?
Мне показалось, он сейчас разрыдается. Родненький. Ну вот что же такое, товарищи? От агрессивной маман, значит, скандал не нужен, а от меня, значит, можно отмолиться? Но я уже понимал, что ничего раздувать я не стану. Даже телефон доставать не буду, делая вид, что тоже веду свой видеоблог под названием: «Нахвати РЖД». Все же просто так уйти я не мог. Поражение было бы слишком болезненным.
– Хорошо. Но тогда я могу покурить в тамбуре. Бесплатно.
Проводница испуганно посмотрела на начальника поезда. Он понял, что настала пора принимать взрослые решения, и с надеждой спросил.