Консьерж (Пока ты спал)

Марини Альберто

Но что же он сегодня сделает с Кларой?

Когда он снова посмотрел на часы, они показывали 23:40. Квартиру наполняли спокойствие и полумрак, Клара погасила свет в гостиной. Киллиан пытался уловить хоть какие-нибудь признаки жизни из соседней комнаты, но слышал только диалоги, удары и выстрелы: по телевизору шел какой-то фильм — похоже, боевик. Странно, обычно Клара смотрела совсем другие программы. «Издеваешься? — подумал Киллиан. — Ты там что, заснула перед телевизором?»

Он осторожно высунулся из-под кровати, попытался хоть что-нибудь увидеть. Угол зрения стал

чуть шире, но это не помогло понять, что делает Клара. Пришлось полностью вылезти из-под кровати и осторожно подняться на ноги. Он осознавал, что сильно рискует: девушка могла находиться в любом уголке дома. Если она его обнаружит, если они столкнутся лицом к лицу, то игра окончится. Последствия будут непоправимы. Киллиан крепко сжал в руке скальпель.

Он бесшумно приблизился к двери спальни и увидел вдали полутемную гостиную, освещенную только экраном телевизора. Клары нигде не было видно.

Легкими, быстрыми шагами он прошел по коридору, оставив позади двери в ванную и в кабинет. Вошел в гостиную. Должно быть, хозяйка уснула, и ее не видно за спинкой дивана. По-другому и быть не могло.

Он сделал шаг. Действительно, голова Клары покоилась на диванной подушке. Еще один шаг. Было видно, что Клара уснула внезапно, не доев ужин, тарелка с которым стояла на полу. Еще шаг… и Киллиан подпрыгнул от испуга, когда раздался звонок мобильного телефона.

Пока сонная Клара поднималась с дивана, он торопливо скрылся в коридоре, вернулся в спальню и снова спрятался под кроватью, заняв свою привычную позицию. Несмотря на испуг, ситуация была под контролем. Ожидание подходило к концу. «Привет, любимый!» — пробормотал он, зная, какие слова сейчас услышит.

Клара выключила телевизор и сонным, но радостным голосом ответила на звонок:

— Привет, любимый! Уже так поздно…

Последовала длинная пауза. Любимый мужчина звонил Кларе каждый вечер, и разговор всегда начинался одинаково.

— Нет… я уже поужинала. Смотрела телевизор и ждала, что ты обо мне вспомнишь.

Клара снова замолчала.

— Да, все отлично! А у тебя?

Загорелся свет в спальне. Ноги Клары приближались к кровати. Киллиан, сам того не замечая, сжал в руке скальпель.

Девушка расхохоталась в ответ на какую-то шутку своего друга:

— Да ладно тебе, ты серьезно?

Она села на кровать, и матрас чуть опустился вниз, к лицу Киллиана.

— Да нет, я уже спать ложусь, ужасно вымоталась. — Ее голос смягчился, стал нежным.

Киллиана раздражали разговоры Клары с ее женихом, особенно потому, что они говорили о каких-то глупостях, и он почти никогда не мог извлечь из этих звонков никакой нужной информации. Похоже, и этот вечер не был исключением.

— Дурак, что ли? Конечно, я одна, — смеялась Клара. — Хотя нет, признаюсь, ты меня подловил. У меня тут вся команда «Гигантов», вместе с запасными… Я подумала, что заслуживаю праздника, пока тебя нет…

Подобные фразы ему тоже не нравились. Киллиан, как и его братья, получил строгое воспитание, и в его лексиконе не было крепких словечек и шуток на тему секса. Подобные слова в устах девушки казались ему неприличными.

Разговор

подходил к концу.

— Нет, не ходила… Знаешь, Марк, я не думаю, что это серьезно… Просто устаю на работе.

Это уже было интересно Киллиану.

— Хорошо, ладно, завтра позвоню и запишусь. Но не думаю, что они это серьезно воспримут. Что я скажу? Что мне в последнее время трудно просыпаться? И что?

Пауза. Наконец Клара закончила разговор:

— Спокойной ночи, милый. Люблю тебя…

Киллиан, лежа под кроватью, неслышно прошептал: «Я тебя обожаю, малыш». И через несколько секунд, чмокнув телефонную трубку, Клара нежно попрощалась:

— Я тебя обожаю, малыш.

Наступила тишина. Они были одни. Он и она. Весь мир оставался где-то снаружи, по другую сторону двери, далеко. Киллиан ждал. Свет продолжал гореть. Клара не двигалась.

«Что же ты делаешь сейчас?» — его мучило нетерпение.

Вскоре свет погас. Слышался шорох простыней, Клара поудобнее устраивалась на подушке. Обычно она засыпала примерно за десять минут, и это было ясно по тому, как менялось ее дыхание: оно становилось более глубоким. На всякий случай Киллиан всегда выжидал еще пять минут, а сам в это время готовился: он снова засунул руку в дыру в матрасе и вытащил оттуда маску, вату и небольшой флакон с мутной жидкостью. Посмотрел на часы. Было пятнадцать минут первого.

Стараясь действовать как можно тише, он вылез из-под кровати. Клара крепко спала. Он тихонько поднялся и надел маску. Открыл флакон и пропитал вату жидкостью. Осторожно приблизился к Кларе и приблизил вату к ее лицу на несколько секунд. Девушка сделала вдох, и ее голова чуть запрокинулась. Хлороформ подействовал.

Он тщательно закрыл флакон, убрал вату в карман и только после этого снял маску. Сел на кровать рядом с Кларой и откинул одеяло. Неподвижная, беспомощная, девушка была в полном распоряжении Киллиана.

Он провел подушечками пальцев по ее волосам, по шее, плечам и груди, добрался до живота и бедер.

— Здравствуй, милая, — произнес он с улыбкой, — наконец-то я с тобой.

Спокойно, без спешки, он еще раз опустился под кровать и спрятал в матрасе все, что перед этим достал оттуда. Затянул нитку, которой был зашит разрез, и закрепил ее булавкой. Он любил работать тщательно и чувствовал себя спокойным, когда все нужные инструменты были под рукой. Именно поэтому он и придумал сделать тайник в матрасе, и его не смущало, что каждую ночь разрез приходилось зашивать заново.

С последнего приема пищи прошло больше двенадцати часов; его желудок настойчиво требовал ужина.

Киллиан пошел на кухню. В шкафу не осталось чистой посуды, он открыл посудомоечную машину, достал оттуда грязную тарелку и приборы и помыл их под краном. Только сейчас он заметил, что, как и говорила Клара, раковина засорилась, вода не утекала вниз. Но сейчас он пришел сюда не за этим. Оставив стоячую воду в раковине, он направился в гостиную.

Там, открыв второй ящик комода, он достал альбом с фотографиями и картонную коробку. Положил их на стол, где уже стояла тарелка с ужином. Он ел и работал одновременно.