Константин Киба. Дилогия
Шрифт:
Голос подает тот самый веснушчатый. Он медленно встает, оттряхивается.
— Дэн — сучара выдранная, — надрывно говорит он с опущенной головой. — Я тебе рассказывал, что он мою сестру изнасиловал? Она тут… на третьем этаже. А я… тупо… тупо не мог даже ему врезать. Потому что это приговор. Так… чего ты тут умничаешь, а, Лик? — повышает голос, глаза наполняются слезами. — Пусть эта тварь горит в аду! Кость… То есть, Константин… Короче, если это и правда ты отхерачил ему башку, то… то…
Парень неуверенно шагает в мою сторону, протягивает руку:
— Надеюсь, он мучился…
Киваю,
Толстоватая девушка в прыщах, из тех, кто встали с пола одни из первых, кашлянула:
— Мне вот одно интересно. Все знают, что силачи — отморозки. И чо? Всем надо головы поотрезать?
— Да! — пискнул какой-то парнишка на полу.
— Хрень, — пожимает плечами. — Убийца убийцы тоже убийца.
Лика одобрительно кивает. Запыхавшийся толстяк наконец-то встает, смотрит на меня, на свою подругу по весу:
— Э-э-э, чего-то мне кажется, что мы если так думать будем, то долго тут не переживем. Вы слышали, что сказал он про очки влияния? — тыкает кабачком в спящего учителя. — Это же жопень! Жирнее, чем у меня! Я как-то не хочу четыре года проучиться с утырками… В общем, тоже считаю, что лучше бы всякие говнюки поподыхали. А остальные может и отстанут сами. Короче, Кибу поддерживаю. В этой дебильной школе только так… Эх, знал бы я раньше, че тут происходит…
— Помолчите.
Многие озираются, пытаясь понять, кто заговорил. Я же сразу понял, кто. Смотрю на парня с кольцом в носу. Он пялится в окно, говорит:
— Киба хотел что-то сказать. Давайте послушаем.
Чувствую волевой характер. А вот и расцветающий авторитет среди беляков моего класса. Его нужно вербовать первым. Что ж:
— Сказать действительно хотел, — смотрю за спину, на камеру, улыбаюсь. — О том, что сегодня мы узнали, что беляк — это ничтожество. С нами не считаются. Окунают в унитазы. Отнимают очки влияния. Заставляют ненавидеть друг друга и ссаться от страха перед сильными. И мы не сможем от этого отказаться целых четыре года. Четыре года унижения. А половина из вас даже не попадает на второй этаж.
— Согласен… жесть…
— Ну другие же как-то справляются…
— Я так не хочу…
— Нужно просто не высовываться…
— Или башку отрезать…
Дожидаюсь тишины, продолжаю:
— Но! — поднимаю палец. — Оказывается, неодаренный беляк может постоять за себя перед одарёнными. Постоять за себя перед целыми кланами и защитить своего друга. Вы сами это видели. И знаете, что? Вы сможете прожить следующие четыре года без страха и унижения перед зазнавшимися псевдоавторитетами. И если смог один из нас… Что сможет десяток? Или все мы?
Нащупываю в кармане непривычное отсутствие зубочисток. Как же я не люблю выступления.
— Что ты предлагаешь, Киба? — смотрит на меня окольцованный. — Объединиться? Я тут уже пятый год. Это мое второе поступление. Я видел, как беляки объединялись. И знаешь, что? Таких избивали напоказ. По-твоему, один человек может что-то изменить? Даже если ты так крут, как говорят, что ты сможешь сделать?
Пожимаю плечами:
— Я — ничего. С какой стати я должен что-то делать для вас? Я нянька что ли? Не-е-ет, я не нянька. Но я могу научить, как выжить в таких условиях. Как сделать так, чтобы боялись не мы,
— С чего бы? Меня и так не трогают. И я не привык кого-то… слушать.
— А я тебе, что ли, ставлю условие? Или все-таки даю выбор? Не хочешь, не пожимай. Но, скажи, сколько ты тут уже? Пятый год? Это твое второе поступление? Значит, не можешь пробудить сумму, да? Тебе уже больше двадцати. Шансы с каждым днем все меньше и меньше.
Парень угрожающе щурится:
— К чему ты ведешь?
— Судя по твоим кровавым мозолям на руках, деньги на обучение тебе дались нелегко, верно?
Он спокойно кивает:
— Как и всем нам. Спрашиваю еще раз. К чему ты ведешь, Киба? Хочешь научить нас отрезать головы взамен на послушание? Сразу говорю, я пас. Найди себе других шестерок.
В классе стоит гробовая тишина. Все слушают только нас, мотая головами из стороны в сторону, в зависимости от того, кто говорит.
Качаю головой:
— Ты невнимательно слушал. Как тебя зовут?
— Кевин.
— Кевин, я ни слова не говорил про отрезание голов. Об этом пока говорите только вы. Я сказал, что те, кто пойдет за мной, значительно увеличат свои шансы попасть на этажи выше, и что эти четыре года протекут для них без унижения. Но будьте реалистами. Подставляться ради одного дурака вся группа не будет. Если кто-то меня не послушается или сделает глупость, то спасения от героев не ждите. И еще. Кто заработает тысячу «очков достоинства»…
— Чего?! — возмущается толстяк. — Опять какие-то очки?!
Морщусь:
— Не перебивай. Это будут необязательные очки. Только внутри нашей группы. Их отсутствие ни на что не влияет, а лишь замотивирует быть активнее. Заработать их будет непросто, но вам не придется за это унижаться или стелиться.
Веснушчатый смотрит на меня:
— Но… на кой они нам?
Достаю из наплечной сумки флакон «Созерцания-1» — зелья, увеличивающего шанс пробуждения на десять-пятнадцать процентов. Аванс от Хидана. У меня их всего пять и один я уже выпил. Надо будет раздобыть где-то еще.
Большой палец ноги ерзает, возмущаясь на заштопанный носок. Да знаю я, знаю. Но тысячу очков им заработать будет непросто. Что-нибудь успеем придумать.
Кто-то переглядывается, кто-то в недоумении. Не все знают, что это за зелье.
— Для начала, каждый, кто заработает тысячу, еженедельно будет получать зелье созерцания-один в течение года. Это намного выгоднее, чем покупать их за очки влияния.
Слышу чей-то тихий шепот:
— Охренеть, эта штука стоит восемьсот овов в автоматах.
— Восемьсот? А в рублях это… та-а-ак… херасе… сто двадцать тыщ.
Решаю добить коллектив, достаю «Ласточку-1». Таких даже в автоматах нету.
— А вскоре у меня будут еще и Ласточки. На случай, если вы решитесь слишком активно зарабатывать «очки достоинства».
Аннета громко усмехается:
— Киба, ты богатый что ли? А еще про силачей что-то говорил.
Спокойно улыбаюсь:
— Я похож на богатого? Нет, это мои, скажем так, трофеи. И я научу, как такие добывать.
Бубнеж. Тишина. Снова бубнеж.