Конструктор
Шрифт:
Сергей Владимирович Ильюшин. К началу 1946 года не только среди авиационных специалистов стран — участниц второй мировой войны, но и среди военных всех войск вряд ли нашелся хотя бы один человек, не слышавший о "летающих танках" Ильюшина. Свыше 36 тысяч бронированных штурмовиков Ил-2 и несколько тысяч построенных в конце войны штурмовиков Ил-10 весьма активно добывали нашу победу, завоевав право называться первыми среди боевых самолетов Великой Отечественной войны. Около семи тысяч дальних бомбардировщиков Ильюшина Ил-4 успешно несли свою боевую вахту. Боевые самолеты С.В. Ильюшина на фронтах Великой Отечественной войны составляли более трети всех самолетов советских ВВС — таковы факты. С.В. Ильюшин принадлежит
Нелегко было группе молодых конструкторов, сплотившихся вокруг С.В. Ильюшина, прокладывать себе дорогу в большую авиацию. Требовались действительно передовые идеи и весьма напряженная работа, чтобы молодые в конкурсной борьбе с прославленными коллективами одержали первую победу. Их двухмоторный ЦКБ-26 (ЦКБ-30), пилотируемый молодым летчиком В. В. Коккинаки, дерзкими петлями Нестерова поразил многих. Под названием ДБ-3 (дальний бомбардировщик) он был принят на вооружение. На фронтах Отечественной войны этот самолет был известен под названием Ил-4…
Конструкторы немногочисленного коллектива Ильюшина были еще заняты внедрением своего первенца в серийное производство, а главный конструктор и его ближайшие помощники уже «видели» облик новой, небывалой машины. Облик того самолета, который вражеские солдаты окрестят "черной смертью", а их командиры назовут "главным противником немецкой армии". Это был бронированный штурмовик Ил-2.
Нельзя забывать, что в этих многотрудных делах формировалось ОКБ С.В. Ильюшина, шло становление стиля его работы. Процесс, который сам Сергей Владимирович считал более трудным, чем создание самого сложного самолета. В первые послевоенные годы коллектив, ОКБ, так же, как и вся наша страна, переживал последствия войны и, в частности, потерю производственной базы. Поэтому предложение руководства Наркомата авиапромышленности принять в состав своего коллектива значительную часть конструкторов и все опытное производство завода № 482 Ильюшина взволновало.
Собрав своих ближайших помощников, он объявил им решение Наркомата и обязал каждого подготовить конкретные предложения по своему участку. При этом Сергей Владимирович особо обратил внимание на прием и встречу конструкторов и производственников, приходящих к ним с завода № 482.
— Необходимо сделать так, — говорил Ильюшин, — чтобы этот момент, в общем-то довольно неприятный для большинства людей, _ переход в новый коллектив — прошел для них наименее болезненно. Каждый сотрудник мясищевского ОКБ должен с первых же часов прихода к нам почувствовать, что мы ему очень рады и надеемся на его помощь и вклад в осуществление порученных нам, а теперь и ему сложных, но и очень интересных заданий.
— Мне доложили, — говорил Ильюшин, — что группа конструкторов завода № 482 уже перешла на работу в ОКБ А.С. Яковлева еще до выхода приказа Наркомата. Какими соображениями руководствовались эти люди, мне не известно, но ясно, что мы их прозевали и больше таких случаев допустить нельзя.
— На производстве, — продолжал главный, — необходимо сохранить сложившиеся на заводе № 482 рабочие группы и бригады. Не разбивать их, а поручать им конкретные участки, обеспечить людей работой по специальности и квалификации, а также стабильными заработками.
Партийная, профсоюзная организации и комсомол завода № 240 постарались активно поддержать руководство и проявили максимум внимания и радушия в приеме мясищевцев, что создало на заводе хорошую, дружескую атмосферу.
Ветераны — бывшие мясищевцы — до сих пор тепло вспоминают те дни, отмеченные подлинно товарищеской чуткостью, с которой они были встречены в новом коллективе. Многим, в частности, запомнился вечер дружбы, посвященный объединению двух коллективов. На нем в составе самодеятельности
Владимир Михайлович Барышев, вместе с другими мясищевцами переведенный в ОКБ С.В. Ильюшина, был определен в группу крыла. Начальник бригады Е.И. Санков — симпатичнейший человек — радушно встретил коллегу и постарался, чтобы тот — конструктор с некоторым опытом — побыстрее вошел в жизнь нового для него коллектива.
— Вот так распорядилась жизнь, — улыбается В.М. Барышев, — а ведь если сказать откровенно, то какого-то особого стремления стать конструктором у меня в юности не замечалось. Правда, мастерить что-либо своими руками я любил с детства — здесь решающим в выборе профессии стало очень важное в моей жизни событие. После окончания 9-летки в 1930 году меня приняли на работу в моторную лабораторию Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского.
Работа слесаря-моториста, занятого сборкой и разборкой различных авиационных моторов, увлекла юношу. Он получает возможность "в натуре" познакомиться с устройством того или иного узла иностранных и отечественных моторов, но ощущает нехватку знаний. Счастливая судьба позаботилась и об этом — юноша поступает учиться на вечерние двухгодичные курсы авиатехников при ВВА. Курсы были организованы серьезно: преподаватели из академии, и вся организация на правах авиатехникума. А если учесть, что учеба на курсах ежедневно дополнялась работой в лаборатории, наблюдениями за практическими занятиями слушателей академии, то можно не удивляться его быстрому профессиональному росту. После окончания курсов Барышева назначают начальником испытательного участка моторной лаборатории. Было ему тогда 20 лет. Работал с увлечением и интересом.
В моторной лаборатории слушатели ВВА не только проходили практику, но и занимались научно-исследовательскими работами. Оборудованию лаборатории мог позавидовать тогда даже специализированный НИИ. Например, там имелась новейшая по тем временам английская испытательная установка для замера мощностей и других характеристик моторов. Работа лаборатории не только постоянно обогащала Владимира знаниями, но и рождала стремление к пополнению своего теоретического багажа.
Отметим, что наш рассказ относится ко времени прилета в Москву дирижабля "Граф Цеппелин". Имея пропуск на аэродром, Владимир вместе с другими сотрудниками лаборатории встречал «гостя» и любовался красивой белой сигарой дирижабля. Совпадение этого события по времени с открытием Московского дирижаблестроительного института решило судьбу молодого человека. Владимир Барышев становится студентом этого института. Так он впервые встретился с Г.Н. Назаровым и Л.И. Балабухом — тогдашними преподавателями института по курсам строительной механики и расчета дирижаблей на прочность.
— Помнится, — говорит Барышев, — приезжал к нам в институт знаменитый итальянец Умберто Нобиле, читал лекции по дирижаблестроению. Конечно, все мы бегали на его лекции. Подтянутый, стройный, спортивный. Нобиле нравился всем нам. Запомнили мы и его вечную спутницу — маленькую собачонку…
22 января 1985 года советская авиационная общественность под эгидой АН СССР отмечала 100-летие со дня рождения известного конструктора дирижаблей и исследователя Арктики Умберто Нобиле (1885–1978). В историю вошли следующие события, связанные с его именем: 1926 год — полет вместе с Амундсеном на дирижабле «Норге» к Северному полюсу; 1928 год — полет Нобиле к Северному полюсу на дирижабле «Италия»; катастрофа; спасение, в котором принимал участие советский ледокол «Красин»; 1932 год — У. Нобиле по приглашению Советского правительства приезжает в СССР и в течение пяти лет работает в качестве главного конструктора "Дирижабль-строя".