Континент
Шрифт:
Гай сунул руку под рубашку и до боли сжал распятие Сатаны, но таинственный стук не исчез. Казалось, он рыщет, мечась вправо-влево, словно кто-то ищет их и никак не может найти.
– Стой...
– прошептал Гай Алене и остановился. Замер, слушая стук собственного сердца и с трудом подавляя неудержимое желание кинуться прочь, бежать, покуда хватит сил, - нечто похожее он испытывал в детстве, когда осенью туман затопил улочку одноэтажных деревянных домов, по которой он спешил ранним утром в школу, и до боли хотелось знать, что не один, и радовался случайному прохожему...
Они
Из тумана выплыли три странных силуэта, превратившиеся в трех всадников на вороных конях, всадников в длинных серых плащах и тусклых медных шлемах.
Всадники остановились в трех шагах. Средний, с длинной седой бородой, молча смотрел на Гая.
– Что вам нужно?
– не вытерпел Гай.
– Стража Круга, - бесстрастно сказал старик.
– Можешь посмотреть на нее в последний раз. Только недолго. Лучше для тебя самого, если это произойдет быстро.
Гай обернулся к Алене, протянул руки, но не успел.
Алена таяла в воздухе, сначала она сделалась бесплотной, как ветер, и руки Гая сомкнулись в пустоте, потом она стала таять, таять, таять, исчезать, только на короткий промельк времени задержалось ее лицо и тоскливый взгляд.
Вскрикнув от ярости и боли. Гай рванулся к всадникам, но наткнулся на невидимую стену.
– Но почему?
– крикнул он туману, ветру, тоске.
– Ты же помнишь сказки, - сказал старик.
– Тех, кто покидал зеленые острова вечной молодости, всегда заставляли на берегу отряхнуть даже пыль с ног... Это ложь, будто Орфей потерял Эвридику оттого, что он оглянулся назад у выхода из ада. Просто-напросто прошлое всегда остается за спиной, и то, что принадлежит прошлому, как бы ни было тебе дорого, невозможно унести... или увести с собой. Как невозможно и вернуться назад... Мир уходящему...
Они повернули коней, хлестнули их и галопом скрылись в тумане, вернее, растворились в нем, потому что стук копыт тут же утих.
Гай побрел вперед. Он и не пробовал вернуться назад, знал, что нечего и пытаться, что та же невидимая стена была за его спиной и двигалась следом за ним, примерившись к его шагу.
Времени не существовало. Казалось, он бредет сквозь туман тысячу лет, миллион лет, и еще миллион лет пути впереди. Казалось, теперь он не сможет никого любить - ни женщину, ни землю, ни небо. Он был слишком измучен, чтобы ощущать боль.
Чайки кружились над головой, и в уши лез назойливый скрипучий крик:
– Три кварка для сэра Марка, три кварка, три кварка... Три кварка по сэру Марку, три кварка, три кварка...
Туман стал бледнее, и Гай побежал, стремясь уйти от чаек. В небе раздался гул, и, как умирающий еще находит силы приподняться, Гай уловил в себе последний затухающий всплеск шестого чувства, и оно на несколько секунд послужило ему, помогло увидеть над Кругом реактивный бомбардировщик, от которого отделился и, кувыркаясь, падал вниз черный предмет.
"Может быть, так даже лучше", - подумал он и остановился, ожидая взрыва. От Реального Мира его отделяло пространство в два кирпича - на один шаг. Может, так даже лучше...
На мгновение его ослепило немыслимой яркости светом, и весь мир одну короткую секунду состоял из страшного грома, для которого нет и не будет сравнений и аналогий.
Когда вернулись зрение и слух, Гай оказался невредим и не увидел следов взрыва. Он стоял на заросшей зеленой травой равнине, в двух шагах от намеченной полосатыми гербовыми столбами линии границы, за которой протянулись вспаханная контрольно-следовая полоса, а за ней - шеренга столбов иной полосатой расцветки с другими государственными гербами. В голубом летнем небе безмятежно сияло солнце.
Он услышал, рев мощных моторов и повернул голову на шум. Страшная, непонятная боль пронзила мозг, и последнее, что увидел Гай перед тем, как рухнуть лицом вниз, - показавшиеся из-за холма бронетранспортеры и бегущие к нему люди в мешковатых костюмах противорадиационной защиты и в голубых касках.
12. АРЛЕКИН ПОД ДОЖДЕМ
– Если мне и случалось когда-нибудь о чем-нибудь сожалеть, так это о том, что на вашем месте не смог оказаться я, - признался полковник Ромене.
Гай вежливо, вяло улыбнулся в ответ, не поднимая головы от подушки - не от недостатка сил, просто не хотелось говорить и двигаться.
– Вас ведь наградили посмертно, - продолжал полковник, расхаживая по комнате.
– Вы помните, мы договаривались - будем ждать вас десять дней?
– Помню, - сказал Гай.
– А больше вы ничего не помните?
– спросил полковник Ромене с любопытством, которого он не мог и не хотел скрыть.
– Нет, - сказал Гай.
– Под нами - удобное такое зеленое поле, идеальное место для посадки, вертолет снизился... и все. Когда я открыл глаза, надо мной стояли дозиметристы. Так что вам совершенно незачем завидовать мне, полковник, я все забыл...
– Неужели все, что мы засняли в Круге, не помогло вам вспомнить?
– Нет, - сказал Гай и покосился на подвешенный к потолку над изголовьем кровати экран.
– Я часами смотрел эти фильмы, но хоть бы крохотный обрывочек шевельнулся в памяти...
– Он скомкал незажженную сигарету, и полковник торопливо подал ему другую.
– Хочется биться головой об стену ведь что-то я делал там эти пятнадцать дней, как-то жил, что-то ел, с кем-то встречался...
– Вот именно, - сказал полковник Ромене.
– Мы ведь, знаете ли, исследовали вас скрупулезнее, чем лунный грунт, каждый квадратный миллиметр кожи, и все такое прочее. Вы там ели. И пили. И целовались - в складках кожи губ остались следы вещества, идентифицированного с губной помадой. Да, вы там жили, я уверен, вполне сознательно...
– Он замолчал, глядя с надеждой.
– Не вспомните?