Контр Культ УРа №1
Шрифт:
ДЖУНГЛИ, не останавливаясь, проехали мимо меня куда-то очень далеко и слились в одну протяжную и, по-моему, очень нудную и-си-эмовскую мантру. Отряскин тряс бородой и даже вроде что-то пел.
Вообще-то я их очень люблю, но в этот раз… то ли слишком лихо они свернули после КАССИБЕРА, то ли ещё чё — словом, душа не примат.
На следующий день, очевидно, желая не ударить в джаз яйцом, Рома Суслов, словно бы в пику ДЖУНГЛЯМ, устроил всем такой ВЕЖЛИВЫЙ ОТКАЗ, что даже самые отпетые эстеты-рецидивисты после этого как-то очень долго молчали и упорно избегали дележа впечатлениями.
Один мой знакомый, последние полгода забавляющийся тем, что в разгаре сейшена начинает на весь зал звать какую-то Зину, пришёл и на этот раз. И, о чудо! Впервые на моей памяти брючный крюк марала нашёл, наконец, конкретного адресата: очаровательная арфистка KEEP THE DOG Зина Паркинз сначала сильно испугалась, вероятно, ожидая худого, а затем, поняв, что ей ничего не грозит, стала изумлённо и очень растроганно улыбаться и кланяться залу. До сих пор небось думает, что в Союзе толпа ейных фанатов с утра до ночи на стенах «Зина» пишет. Будет что внукам рассказать…
KEEP THE DOG /ДЕРЖИ СОБАКУ/ — говорят, что вроде это строчка из Элиота — совершенно замечательное формирование, составленное в основном из нью-йоркских музыкантов, тусующихся вокруг Джона Зорна.
Толстый хитрый дядька Фред Фрит играет на разных гитарах, басах, скрипках и, может, даже поёт /или мне показалось?/. Остальные человек пять делают примерно то же самое — кто на барабане, кто на дудке какой, а Боб Остертаг, так тот вообще на «сэмплере» /интереснейшие, надо вам сказать, звуки издаёт/.
Всё вместе это получается как-то очень по-американски легко /вот странно, немцы — по-немецки, американцы — по-американски/, а вроде это как бы и фри-джаз. Во как.
Ну, НЕ ЖДАЛИ вы все по ящику, небось, видали. Со времён «Сырка» они в меру покрутели, добавили кой-какие детали. Битнер, например, минут десять махал над головой каким-то зелёным шлангом и, бормоча себе под нос непонятные слова, в конце каждой фразы внятно говорил: "Русскиеееее…
Такая вот ещё странная ассоциация: есть такое выражение /вы все его знаете/ — "взорвать косяк". Почему-то именно оно не шло у меня из головы, пока Лёня Сойбельман сначала долго зудел в длинную пластмассовую трубку /а все остальные — просто в микрофон/, а когда назуделся — забросил её куда-то в потолок — понеслась…
Уоррен Сони /если я правильно понял его имя/ — клевейший красномордый и беловолосый чувачина и к тому же "в профиль похож на Леннона конца шестидесятых годов" /это Диденко где-то вычитала/.
Ну, насчёт Леннона я бы не сказал, а вот к югу Африки КАЛАХАРИ СЕРФЕРЗ имели, пожалуй, гораздо большее отношение, чем все остальные участники. Позволю себе процитировать слова Уоррена, взятые из программки,
Из этой же программки следует, что в ЮАР группа запрещена. Если это действительно так, то тогда парень ещё и подпольщик; может, я из-за скверного знания языка чего не понял, но на вопрос, играют ли они у себя дома, он ответил мне: да, мол, играем, редко, правда. Последний раз — в январе в Иоганнесбурге.
По музыке это — гитарный гаражный пост-панк, прямых аналогов я не вижу, но немного похоже на ХХХХ /по общему звучанию/. Гармонические построения гораздо сложнее, неожиданнее. Мелодии странны, асолютно нелогичны и всё время уводят куда-то в сторону.
Тексты песен /в подстрочном переводе/ во время выступления СЁРФЕРЗ проецировались на экран. И, если я не ошибаюсь, очень клёвыми были эти тексты. Про негров там, про все дела ваще. Но не на том уровне, как, скажем, на задней обложке «Ровесника», а покруче раз, думается во много.
И вообще, во всём этом действии явно присутствовал некий шаманизьм.
Эх, запали они мне в душу, хорошо бы о них чего побольше написать /или хотя бы почитать или послушать/. Ходят слухи, что прибалты хотят их вскорости пригласить, так что, может, ещё свидимся /если границу не закроют/.
Ну и замыкали всю эту шарманку МУКИ ЗВУ.
О, волшебная сила искусства — такого восхитительного бардака я не видел ни разу за всю свою жизнь.
Форма — парадная: белые майки со страшнейшей, очевидно петиной, образиной /обложка их только что вышедшей в Англии пластинки/ и нарядные, в мелкий горошек и цветочек, трусы до колена.
У Пети в руках гитара, а из-за уха торчит некая херовина в виде длинной чёрной трубочки. "Радиомикрофон из Англии привёз" — толкает меня в бок приятель.
Удивительные дела, однако, происходят — звуки, раздающиеся в зале, настолько ясны и прозрачны, что вся фирма, строившаяся минут по сорок, оказывается в глубокой жопе, и, думая, что, "наверно, это — Lucy in the sky", не кажет оттуда даже носу. Подвоха народ, однако, не чует.
На сцене тем временем устраивается полнейший дурдом. Пока Пётр Николаевич висят вниз головой под роялем, Липа с Лёликом бегают враскоряку наперегонки до барабанов и обратно — этакие грибы-поганки на детском утреннике.
О, голые ноги Липницкого!!! Человек, взявший на себя смелость описать это психоделическое зрелище, должен обладать недюжинным талантом, фантазией ребёнка, а также многими другими совершенно необходимыми для столь незаурядного поступка качествами, коими я, к сожалению, обделён. А потому с лёгким сердцем продолжим.
Паша всё это время усиленно занимается задним вокалом, пытаясь допрыгнуть до микрофона, болтающегося где-то в метре над его головой. Причём на качестве звучания все эти безобразия ровным счётом никак не отражаются.