Контрабандисты
Шрифт:
Я записал и спросил:
— А где мне их взять?
— Эть, у вас и так дел по горло… — На лице капитана Кроу появилась добрая отеческая улыбка. — Обычно этим занимается капитан.
Я знал, что это не так. Отец никогда не поручал подбор команды капитану. Но и мне он этого не поручал.
Видя мои колебания, Кроу сделал движение, словно собираясь удалиться.
— Конечно, ежели вам сподручнее самому…— Он пожал плечами. — Я только хотел немножко помочь.
В последних словах его проскальзывали нотки недовольства, подобные тем, что я уже слышал в «Баскервиле». Я посмотрел ему вслед и
— Подождите, — окликнул я его. Он остановился и повернул голову. — Пожалуйста, капитан Кроу, сделайте мне это одолжение.
— Конечное дело, — улыбнулся он. Но улыбка эта меня обеспокоила. Она только подчеркнула, насколько ничтожным был мой авторитет на судне, отблеск авторитета отца. Лишь этот отблеск не позволил Кроу выказать ко мне полное презрение.
Однако надо признать, что капитан блестяще справился со своей задачей. Одного схода на берег ему хватило, чтобы подобрать команду для «Дракона». Создавалось впечатление, что они только и ждали его зова. Он привез их с собой и сразу же заставил работать, загнав вниз, в трюм.
— Три славных парня, — сообщил он мне. — Два на руль и паруса, один на кухню и остальное. Только за одного из них я не могу ручаться, но слышал, что он хороший моряк и в темноте видит, как сова.
Почему это было столь необходимым качеством, я спросить не удосужился. Я был рад, что команда на борту. Они казались не молодыми и не старыми, просто три моряка. Один высокий и худой, второй здоровенный, как бык, третий был одет в такую громоздкую штуковину, что он, должно быть, с трудом доставал руками до скреплявших ее тесемок. Заинтересовавшись, я подошел к нему поближе и увидел, что на нем что-то вроде жилета, каждый дюйм которого покрыт пробкой. Куски пробки были нашиты рядами вплотную и перекрывали друг друга. Так что он походил на гигантскую сосновую шишку.
Он явно гордился своим произведением. Широчайшей улыбкой поощрил он мой интерес к своему пробковому жилету и произнес:
— А вот парень, которого боится Требуха.
— Боится что? — Я не понял, при чем тут это шотландское кулинарное чудо, фаршированный рубец.
— Требуха! Капитан Кроу. Он ведь как есть надутая старая кишка, набитая потрохами, пудингом и кровью, — пояснил он. — Но я еще не видел этого старого хрена таким кротким, воркующим, как голубок, бегающим по разным поручениям. — Он клюнул носом, очень похоже подражая голубю, и я не смог удержаться от смеха.
Ему очень понравилась собственная шутка.
— Все отлично, так держать! — одобрил он и добавил: — Но все же лучше его не злить. У-у, он становится сущим чертом, когда взбесится.
— Уже убедился.
— И еще убедишься, если он тебя застанет здесь. — Он скрипнул пробками, вытянувшись, чтобы посмотреть, нет ли поблизости Кроу, и проговорил, передразнивая шотландский акцент капитана: — Па-а местам, ленивые бестии!
Я вернулся к своим накладным, матросы занялись парусами. Когда капитан вышел на палубу, я остановил его.
— Капитан Кроу, — я указал на матросов, — кто этот человек?
— Э? Который?
— Ну тот, с пробками.
— Эть, только-то Томми Даскер. — Капитан засмеялся. — По кличке Дашер 1 .
Кличка
1
Дашер — молния (англ.)
— Ходил я с ним раньше. Хороший матрос.
— А зачем на нем пробки?
— Дашер боится воды.
Я не поверил своим ушам.
— Моряк боится воды?
— Эть, да еще как! Странно, правда?
Больше он ничего не сказал. Что-то вдруг срочно потребовало внимания капитана, и я не видел его до вечера, когда «Дракон» был уже готов к отплытию.
Паруса взвились, со скрипом и стоном «Дракон» ожил, словно расправив крылья. Ветер стал его дыханием, раздался вздох, и он пошел вниз по реке, наконец вырвавшись из плена. «Дракон» дрожал от нетерпеливого желания встретиться с морем.
За нами садилось солнце, мы скользили по приливу мимо пристаней и складов, люди на берегу останавливались и смотрели нам вслед. Но ветер был очень слаб и после заката стих вовсе. Прилив, усилившись, грозил снести нас обратно, поэтому мы бросили якорь в Дюнах, чтобы дождаться ветра.
Я стоял на корме и смотрел, как темнеет море. Далеко к западу я заметил белые гребни, хотя ветра не было и там. Когда капитан Кроу с деревянным ящиком в руке вышел на палубу, я указал на эти буруны на западе и спросил его, что они означают.
— Банка Гудвина, — сказал он, едва бросив взгляд в ту сторону. — Вишь ты, прилив прет сквозь пески.
Я оперся о поручень и смотрел на буруны. Вода вздымалась, иногда чернея, иногда сверкая, если ее касалось заходящее солнце. Волны походили на спины гигантских змей. Мне почему-то казалось странным, что они движутся, даже в этот час, как живые. Я вспомнил о тринадцати разбившихся кораблях, о сотнях моряков, погибших вместе с ними. В сумерках я услышал стоны мертвецов.
Вначале они были едва слышны, затем переросли в ужасный вой, заставивший меня задрожать. Но, когда я обернулся, не смог сдержать смех.
Капитан Кроу вытащил свою волынку. Деревянный ящик стоял пустой, с открытой крышкой, на палубе, а в руках капитана находился этот инструмент, похожий на пятирогое животное, которое он медленно убивал. Глаза его вдруг оказались неожиданно большими, щеки раздувались, и без того красное лицо покраснело еще больше. Он зашагал со своим инструментом, и вопль превратился в мелодию.
Команда вышла из каюты на палубу и уселась вокруг кабестана, якорного ворота, слушая капитанскую музыку. Дашер сидел в середине, похожий на карнавального толстяка в своем пробковом наряде. Я увидел искры кремня, тление трута и затем успокаивающее мерцание трубочного табака. Музыка парила среди парусов и устремлялась к морю. Эта была печальная мелодия, наполнявшая меня желанием сидеть на носу с командой, быть таким же простым моряком.